службой отдохнуть не успею. Грета, тебе, может, нужно чего? Припасы, к примеру. Я бы в лавку мог завтра зайти.
— Этого не нужно, — сказала ему девушка. — Но если сможешь, узнай про моего отца. Боюсь, его похоронят и мне не сообщат, не дадут и попрощаться.
— Да разве ж такое может быть? — не поверил Гундольф. — Что ж, ладно, постараюсь узнать. Ковар, пойдём.
— Я сегодня останусь здесь, — осторожно сказал хвостатый. — Правитель велел, чтобы я до завтра не возвращался, ему мастерская нужна.
— Ну тогда хоть проведи меня, — мрачно попросил его товарищ.
В молчании они шли по переулку. Кое-где уже зажглись фонари, и там, где они освещали дорогу, Гундольф уходил вперёд, а в тени вновь поджидал своего спутника. Он хмурился, собираясь что-то сказать, и, наконец, решился.
— Слышь, Ковар, — угрюмо произнёс он, — держись от Греты подальше. Я ж понимаю, не чужая она тебе за эти годы стала, вот только ты ничего для неё сделать не сможешь. Сплетни только разойдутся, а ещё, чего доброго, господин Ульфгар заметит. И тогда, если сделаешь чего не так, то и Грете плохо будет. Да и меня это может коснуться, если кто разнюхает, что мы приятельствуем. Ты цени, что я на риск иду каждый раз, как мы с тобой видимся.
— Я ценю, — ответил хвостатый, чувствуя при этом разочарование.
— А за Гретой я пригляжу. Из шкуры выпрыгну, но получу повышение. Она за мной, как за стеной будет, защиту я ей обеспечу.
— Вот только её забыл спросить, нуждается ли она в твоей защите, — не сдержался Ковар.
— А чего спрашивать? — огрызнулся и Гундольф. — Она, конечно, говорила, что ей кто-то другой по сердцу, вот только что-то я рядом этого другого не наблюдаю. Видно, ходил кто к ней в лавку, улыбался, голову вскружил, а кроме красивых слов, ни на что оказался не способен. Вот и слинял сразу, едва дело приняло иной поворот. Ну, поглядит Грета, что тому хлыщу она не нужна, а я рядом, да и поймёт, в чём её счастье.
— Что ж, посмотрим, как оно будет, — сухо ответил ему хвостатый.
Ещё немного они прошли в молчании, затем Гундольф остановился.
— Дальше не иди, — сказал он. — Там фонари ярче, не надо, чтобы нас вместе видели. Сегодня, так уж и быть, пересиди в доме мастера, но больше чтоб туда ни ногой, понял ты? Иначе не погляжу, что мы приятели.
И он показал хвостатому кулак.
— Ну, надеюсь, и сам понимаешь, почему тебе рядом с Гретой крутиться не стоит. Всё, пошёл я.
Ковар стоял, глядя вслед уходящему товарищу, пока тот не скрылся из виду. И лишь затем, вздохнув, отправился обратно, стараясь держаться в тенях.
Он закончил работу над рисунком к утру, а затем отыскал учётную книгу мастера. Смешивая чернила с сажей и разбавляя их, добился нужного оттенка, дополнил запись. Тщательно просушил, сверху поставил пятно. Что ж, теперь никто не смог бы сказать, что последнее слово было дописано позже.
Пока работал, Ковар думал о правителе. Как же он надеялся, что господин Ульфгар не переживёт этот день! Разом исчезло бы столько проблем.
Ждать он был не в силах, и потому, едва рассвело, направился во дворец, зажимая под мышкой учётную книгу, в которой лежал измятый рисунок. Даже Грету не стал будить, чтобы попрощаться — иначе, боялся, не достанет решимости уйти.
Миновав дворцовые ворота, Ковар завидел впереди Эдгарда. Он заспешил, плюнув на то, что стражи могли заметить их вместе, нагнал торговца, тронул за рукав. Тот обернулся и замер, и лицо у него было — точно призрака увидел.
— Эдгард, нам бы поговорить, — понизив голос, сказал хвостатый. — Что случилось? Ты будто не рад встрече.
— Ох, я рад, очень рад, — поспешил ответить тот. — А ну-ка шагай в мастерскую, а я за тобой следом.
Ковар так и поступил — прошёл, не оглядываясь, открыл знакомые двери. Внутри было пусто и на удивление чисто, будто вчера господин Ульфгар и не пользовался мастерской. Нет, пожалуй, стало слишком уж чисто.
— Рассказывай, — шёпотом произнёс Эдгард, входя следом и прикрывая дверь.
И он так пристально и пытливо вглядывался в лицо хвостатого, что тот начал понимать.
— Ты не ждал увидеть меня живым!..
— Не то чтобы…
— Ты знал, что мы обречены! Ты всё понимал, и не предупредил, и ничего для нас не сделал!
Ковар в ярости толкнул торговца в грудь, выронив при этом книгу на пол. Тот перехватил его руки.
— Что ты хотел, чтобы я сделал, мальчишка? — зашипел он. — Я мог разве что умереть вместе с вами. Этого ты хотел? Тогда тебе стало бы легче?
И добавил уже мягче:
— Пойми, в первую очередь важно дело. Ни к кому нельзя привязываться. Завтра, может, уберут меня, и ты должен будешь держаться в стороне. Я и сам не пожелаю помощи. Куда важнее, чтобы мои союзники сумели удержаться в тени, чтобы продолжить начатое. Так как ты выторговал себе жизнь?
— Наврал, будто узнал о готовящемся заговоре из обрывков бесед, разнося заказы, — мрачно ответил хвостатый. — И теперь ты, Эдгард, должен называть мне имена сторонников правителя и думать, в чём их можно обвинить. Это и в твоих интересах. И к Грете зайди, она уже дома. После смерти отца ей нужна поддержка.
Торговец поглядел с интересом.
— И девушку, значит, сумел вытащить, — хмыкнул он. — А ты и вправду ловок, парень. А ведь я уже навестил наших общих друзей из города Шестерни и сообщил, что тебя на свете больше нет. Хотел, чтобы не по слухам узнали. Ох и тяжело это было.
— Что ж, — сказал Ковар, недолго подумав, — пусть так и остаётся. Не сегодня-завтра твои слова могут стать правдой, не хочу, чтобы им пришлось ещё раз меня оплакивать. Да и Каверза заявится, чего доброго. Не понимает, глупая, что опасно.
— Что ж, так и быть, — кивнул Эдгард. — Я загляну, как только появится что-то для тебя.
И он ушёл, а хвостатый поднял книгу, отряхнул её и, усевшись за стол, принялся ждать.
Глава 34. Настоящее. О Руди-озорнике и о переполохе в шахтёрском посёлке
— Сколько ещё мы будем ждать? — наконец, не выдержав, спросила Хитринка. — Ведь понятно же, он не вернётся!
Стало уже совсем темно, даже не видно было лица Прохвоста, когда он обернулся.
— Я пойду вниз, — сказал он и заторопился, предупреждая любые возражения:
— Буду осторожен! Чуть что, поверну назад. Да и темно совсем, кто меня заметит?
— Нет, нет, нет! — замотала головой Хитринка. — Лучше уйдём, дождёмся людей Эдгарда,
