брата… И думали они, что она была сожжена. И когда увидели они ее, они ее признали, и так же поступила она с ними».
Жанна была «явлена», «приведена» под именем Клод и опознана, как Девственница. Из вышеприведенных и других, не упоминаемых здесь, свидетельств можно сделать вывод, что Жанну в Лотарингию привезла группа сопровождавших лиц под вымышленным именем и в женской одежде.
Французский историк Жан Шнайдер (просьба не путать с Эдуардом Шнайдером) сделал при работе в архивах настоящее открытие, тем более ценное, что сам Ж. Шнайдер всегда искренне считал вновь объявившуюся Девственницу самозванкой. Результаты этого исследования он опубликовал в 1976 году в книге Ф. Контамина «Знать в средние века…» в главе, посвященной горожанину Меца Николя Луву:
«Весной 1436 г. Жан Потон де Ксентрай возвратился с Жаном де Бланшфором для того, чтобы расквартировать свое войско «живодеров» в Жарнизи, где у Робера де Бодрикура были связи … Два этих человека доставили в окрестности Меца некую молодую особу, первоначально именовавшуюся Клод, в которой по приглашению Бодрикура двое братьев и одна сестра Жанны … признали Девственницу».
Так за чем же был отправлен в Лотарингию де Ксентрай? Укреплять ее безопасность и обороноспособность? Или кроме этого на него была возложена и другая миссия? Следов штурма замка Монротье нет никаких. Скорее всего, для Жанны был организован побег, после которого небольшой вооруженный отряд доставил Девственницу к де Ксентраю на пограничную территорию. Женская одежда и имя Клод (и мужское, и женское одновременно) помогали запутать следы. Затем небольшое войско под водительством самого де Ксентрая добралось до Жарнизи, где оно и разместилось, а Жанну из Жарнизи препроводили туда, где ее должны были найти, — в Гранж-оз-Орм, в Сен Приве (расстояние в 18 км), не забыв известить о ее возвращении де Бодрикура, который затем должен был вызвать братьев Жана и Пьера Д’ Арк, а так же Катрин Д’ Арк (если доверять тексту). Что Бодрикур и исполнил.
Вернемся к «Мецкой летописи»:
«И в понедельник 21 мая они (братья Д’Арк, — Е.К.) доставили свою сестру в Бакийон, а там владыка Николя Лув, рыцарь, дал ей скакуна ценой в 30 франков и пару кожаных поножей. Сеньор Обер Буле дал ей капюшон, а владыка Николя Гронье — меч».
По этому и другим источникам можно убедиться, что наша героиня, как только оказалась среди своих и в безопасности, сразу же сменила женскую одежду на так любимую ею мужскую, и сразу же вооружилась.
СВИДЕТЕЛИ ОПОЗНАНИЯ.
Начать эту главу нашего расследования надо, пожалуй, с того важного обстоятельства, что вновь объявившаяся Девственница вернулась на жительство в ту же местность — в места своего детства, туда, где она легче всего могла быть узнанной, а самозванка — разоблаченной, и это случилось всего лишь через четыре года после ее официально провозглашенной смерти. Наверное, самозванка должна была бы отправиться на поиски простаков подальше от тех мест, где Девственницу знало огромное множество людей. Обратимся опять к «Мецкой летописи»:
Жофруа Декс и «несколько лиц из Меца», навестивших Жанну, «доподлинно признали, что она, несомненно, Жанна Девственница Французская».
Заметим, что лица, опознавшие Жанну (Николя Лув, Обер Буле, Николя Гронье) были один — камергером и советником Карла Бургундского, потом Карла VII, другой — главой старшин в Меце, третий — губернатором. Зачем нужно было им участвовать в мошенничестве, из-за которого они могли получить только крупные неприятности? «Она сказала несколько слов владыке Николя Луву, из которых он понял, что именно она пребывала во Франции, и она была опознана по нескольким признакам (!) как Девственница Жанна Французская, которая привела короля Карла VII на коронацию в Реймс» (см.: «Мецкая летопись»). Возможно, речь здесь идет о кое-каких особых приметах. Ведь у Орлеанской Девственницы было родимое пятно красного цвета за правым ухом и шрамы от трех ранений. Если пятно и можно было подделать, то, как быть со шрамами в точно определенных местах?
Город Орлеан оказал Жанне восторженный прием. Из «Счетов Орлеанской крепости»:
«3 августа: … Флер-де-Лису … два золотых реала за то, что он доставил в город письма от Жанны Девственницы»
«21 августа: …Жану дю Лису (Жану Д’ Арку, ставшему к тому времени рыцарем и под новой фамилией, — Е.К.), брату Девственницы …12 турнейских ливров… дабы он мог вернуться к упомянутой сестре…». Это, учитывая официальную версию, на тот свет что ли?
В июле в Орлеане состоялась встреча между Жанной и Карлом VII. Согласно Гийому Гуффье, камергеру Карла VII, «было оно в саду, в большой беседке». Имеется ввиду сад Жака Буше, управляющего городом Орлеаном. И далее:
«Жанна направилась прямо к королю, чем он был поражен, и не сумел найти других слов, как те, что сказал ей очень ласково, поклонившись (!): «Девственница, душенька моя, добро пожаловать, во имя Господа нашего, ведающего тайну, которая есть между Вами и мной … Эта мнимая девственница, едва услыхав слово «тайна», преклонила колени». Конечно, любой критик может прицепиться к словам Гуффье «мнимая девственница». Но, во-первых, он пишет слово «девственница» с маленькой буквы, а не с большой, как принято было для Жанны; во-вторых, Жанна к тому моменту уже была обвенчана с Робером дез Армуазом, то есть стала замужней женщиной и, следовательно, в глазах подавляющего большинства собственно девственницей считаться уже не могла, ведь о ее физиологической особенности знал очень ограниченный круг лиц.
То, что Карл VII недвусмысленно опознал Жанну в Даме дез Армуаз, подтверждается и дальнейшим поведением короля. Никогда никаких обвинений в самозванстве, никогда никаких претензий не предъявлялось ни к ней, ни к ее близким, ни к ее спутникам. При встрече короля с Жанной присутствовали Жан Дюнуа Бастард Орлеанский, Карл Анжуйский, господин де Шомон, архиепископ Вьеннский, Жан Рабато, у которого Жанна проживала в 1429 году, архиепископ Реймский Реньо. Все эти имена уже встречались читателю раньше. Люди, носившие эти имена, прекрасно знали Девственницу задолго до ее пленения. И никто ни устно, ни письменно не поднял вопрос о самозванстве Дамы дез Армуаз. После встречи с королем у нее не было никаких неприятностей, дознаний и прочего. Наоборот. Она прожила еще какое-то время в Орлеане и во время этого пребывания свободно разъезжала по городу, а приемы в ее честь следовали один за другим. Обратимся вновь к «Счетам Орлеанской крепости» («эти бесценные документы еще существовали в 1969 году). Приемы и угощения вином для Дамы дез Армуаз: 18 июля 1439 г., 29 июля 1439 г., 30 июля 1439 г.,31 июля 1439 г., 1 августа 1439 г… И того же
