Очень медленно пальцы Тревиса отпустили тело Мэрили. Он повернулся на бок и, встретившись с ней глазами, улыбнулся:
– Мужчина всегда знает, когда женщина желает его.
– Я ничего в этом не понимаю. – Мэрили вдруг ужасно смутилась. Она попыталась сесть, но Колтрейн ее удержал.
– Я за тобой следил, – спокойно сказал он, крепко сжимая ее в объятиях. – Я видел, как ты пошла к этому месту. При лунном свете я мог рассмотреть твое лицо, и я понял, что ты вспоминаешь ту ночь, когда я был здесь с Элейн.
– Ты знал, что в ту ночь я была здесь? – ужаснулась Мэрили. – Как же ты тогда мог продолжать?..
Колтрейн чуть усмехнулся:
– Я это узнал только позже, когда все кончилось. Поверь, я не из тех, кто занимается любовью для зрителей.
– О, но ведь я ничего не могла видеть, – быстро сказала Мэрили. – Я могла только слышать. О Боже! – Она попробовала вырваться из его объятий.
– Не надо сейчас со мной кокетничать, Мэрили. Твоя искренность – одна из самых привлекательных твоих черт. Ты очень чистосердечная. И зрелая. Мне это в женщине нравится.
У Мэрили закружилась голова.
– Похоже, я скоро проснусь и окажется, что это все было во сне.
– А почему же это не может быть реальностью?
– Потому что это не я. Никогда ни с одним мужчиной, кроме своего мужа, я не была. И никогда это не было так, как сейчас. Никогда я не вела себя так несдержанно.
– В этом был виноват он.
Мэрили в упор взглянула на Колтрейна. Глаза его тепло лучились, а губы улыбались так, что она даже вздрогнула, почувствовав, как сильно ей захотелось к ним прикоснуться.
– Да, да, – кивнул Тревис, – в этом был виноват твой муж. Как же мог он ожидать, что ты сумеешь по-настоящему почувствовать себя женщиной, если он сам действовал не так, как подобает настоящему мужчине?
– Мне кажется, тебе не следует о нем так говорить, – сухо сказала Мэрили. – Ты Дональда не знал, и его уже нет в живых. Он себя защитить не может.
– Я никак не хочу оскорбить его достоинства, – честно признался Колтрейн. – Что же до того, что я его не знал, мне этого и не нужно. Самое веское доказательство моей правоты – твоя реакция на мои ласки. Я словно распахнул дверцу в клетке дикой тигрицы и выпустил ее на волю. Дональд эту дверцу никогда не открывал, Мэрили. Мне, конечно, очень жаль, возможно, он просто не знал, как это сделать.
Мэрили опять попыталась вырваться из его объятий.
– Прошу тебя! Пожалуйста! Все кончилось. Я бы солгала, сказав, что мне это все не доставило удовольствия. Но сейчас действительно все кончилось.
– Совсем не обязательно!
Мэрили еще раз взглянула ему в лицо:
– Ничто не может длиться вечно, Тревис. И мы оба это знаем. Я была одинока и всегда буду дорожить воспоминаниями о тех чувствах, которые испытала в твоих объятиях. Но это больше никогда не повторится. Так получается, что я люблю свою сестру. И мне очень гадко сознавать, что я занималась любовью с ее женихом.
Тревис очень медленно сел, ни на миг не спуская глаз с лица Мэрили.
– Женихом?
Мэрили пожала плечами:
– Может быть, так говорить еще рано. Но я знаю, что вы оба относитесь к этому очень серьезно.
Тревис в упор смотрел на Мэрили.
– Так! Давай-ка кое-что уточним, Мэрили, – спокойно, но с напряжением сказал он. – Я никогда не говорил Элейн, что на ней женюсь. Один-единственный разговор был у нас с ней, когда она приехала ко мне в город далеко за полночь. Ее привез ко мне один из ваших слуг.
Мы тогда с ней долго говорили и согласились, что никаких обязательств у нас друг перед другом нет. Она сказала, что все понимает. Когда же сегодня на вашем вечернем приеме ты мне сообщила, что ваш отец возражает против наших с Элейн отношений, я несколько удивился. Совершенно очевидно, Элейн видела в них куда больше, чем было на самом деле.
– Так почему же ты этого не сказал моему отцу, вместо того чтобы сбежать от Элейн?
– Ты всегда говоришь все, что думаешь, да? – Тревис хотел погладить ее волосы, но Мэрили резко отвернулась. – Честно говоря, Мэрили, я ушел не потому, что хотел скрыться от Элейн. У меня было серьезное дело.
– Тогда почему же ты сейчас здесь?
– Я мог бы тот же вопрос задать тебе.
– Это владения моего отца. И я имею полное право находиться тут.
– Несколько странно видеть тебя здесь в столь поздний час, ты не находишь? Особенно если учесть, что ты мчишься сюда верхом в мужской одежде. И что тебя здесь встречает негр, который уводит твоего коня, а потом сам в ужасе скачет на нем прочь.
Мэрили никогда не нравилось обороняться.
– Шериф Колтрейн! То, что только что между нами произошло, было явной ошибкой. Я вовсе не обязана вам объяснять, почему я здесь. Но считаю, что имею право спросить у вас: почему вы за мной шпионили? – Мэрили отчаянно пыталась вырвать свои руки, которые Колтрейн крепко сжал. – Отпустите меня!
– Мы еще не закончили наш разговор.
Мэрили смерила его холодным взглядом.
– Мне вам больше сказать нечего.
– Последний раз, когда я вас видел, на вас было необыкновенно роскошное платье. Любопытно узнать, что же случилось после этого?
– Можете любопытствовать и дальше, – огрызнулась Мэрили.
– Почему вы здесь в столь поздний час? – настаивал Колтрейн.
– А почему вы не занимаетесь тем делом, ради которого вас сюда послали? – парировала Мэрили. – Мне кажется, вас интересует только одно – считать, скольким женщинам вы вскружили голову. Вам наплевать на несчастья негров! Может быть, мне вам напомнить, в чем суть вашей миссии? Вы даже и не пытаетесь пресечь действия ку-клукс-клана. Вы забыли, где должно быть ваше место. Вы забыли о своем долге! Вы просто оскорбляете знак шерифа, который носите!
– Черт побери, Мэрили, да вы не женщина, а сущий ад! – проворчал Колтрейн. – Я знал в своей жизни лишь одну женщину, столь же смелую, как вы. Я себе сказал, что больше никогда… – Он покачал головой и прохрипел: – Да катись все к чертовой матери! – И поцеловал Мэрили долгим страстным поцелуем. А потом прошептал: – Не надо, женщина, на меня нападать! Ты ведь знаешь, что снова хочешь меня, так же как и я тебя. И я сейчас снова тобой овладею.
Мэрили тихо застонала. Себя обмануть нельзя: в ней опять проснулось желание. О да, дикое желание! И вскоре Мэрили рыдала от удивления и восторга, когда обвила ногами спину Колтрейна и чуть вдавила пятки ему в ягодицы, давая знак продолжать еще… еще и еще.
Тревис погружался в нее снова и снова. И каждый раз ее охватывала беспредельная, ни с чем не сравнимая радость. А Тревис чуть-чуть ее раскачивал, прежде чем начать дикую, необузданную пляску.
