белее снега. Губы задрожали.
Прошептала осипшим от ужаса голосом:
— Помоги!
Эливерт сам, наверное, был сейчас бледнее девчонки. Он не мог отвести глаз от жуткой пропасти и девчушки, которая могла улететь следом за гнилыми брёвнами туда, вниз.
И, может быть, всё это вокруг лишь колдовство и забавы духа тьмы, но он чувствовал, что смерть подкралась к этой девочке слишком близко, и вот-вот позовёт за собой туда, откуда уже не возвращаются.
Он не мог допустить этого. Светлые Небеса, только не она!
— Скажи, на что ты готов, — надменно хмыкнула Эрид, — чтобы спасти её?
— На всё! — Эл резко развернулся к сестре Даларда, заговорил быстро, пламенно, неудержимо скатываясь в мольбу: — Эрид, пожалеешь ведь… Я знаю, что говорю. Думаешь, убивать просто? Нет, девочка. Их никогда не забудешь — тех, кого отправил за Грань. Они всегда при тебе будут. До конца дней твоих… Не надо, Эрид! Ещё можно остановиться… Отпусти её! Зачем тебе это? Чего ты хочешь, Эрид? Я всё сделаю, всё! Только не трогай её!
Эливерт подходил всё ближе, непрестанно поглядывая на распростёртую над бездной несчастную жертву.
— Ты хочешь отомстить? Давай! Вот я! Я убил Лиэлид. Я отнял у твоего брата его любовь. Делай со мной что хочешь! Светлые Небеса, хочешь, режь меня живьём на куски! Девочку только отпусти! Она ничего тебе не сделала. Она не виновата ни перед тобой, ни перед Далардом. Где же твоя справедливость? Эрид, умоляю тебя, отпусти её! Эрид, ну… ты же человек, у тебя сердце есть… Отпусти!
— А-а-а… Испугался? — хмыкнула зло кудрявая юная девочка, похожая на куклу. — Страшно, да? Больно? А ему, думаешь, не больно было? Мой брат тоже не был виноват, но кому из вас это было интересно? Вот сейчас она улетит туда, вниз, и тогда ты поймёшь, что мой брат чувствовал, когда вы Лиэлид убивали!
Мост задрожал угрожающе.
— Не надо! — отчаянно вскрикнул Эл, падая на колени перед надменным юным палачом. — Эрид, пощади её! Матерью твоей заклинаю! Мести хочешь — мсти! Мне мсти! Убей меня, я даже сопротивляться не буду! Ну! Чего ждёшь? Режь, убивай! Сожги заживо, шкуру сдери! Чем ты себя хочешь потешить? Я в твоей власти…
Доски снова посыпались вниз. Лана завизжала пронзительно, испуганно.
— Убей меня! — закричал Эливерт так, что эхо зазвенело под потолком. — Ты ведь этого хочешь? А этой твари, что верховодит тобой, всё равно кого жрать. Хочешь, я сам туда прыгну, хочешь? Ланку отпусти! Отпусти! Ну, что мне сделать, чтобы ты её отпустила?
Слёзы катились сами собой, и Ворон их не стыдился, и скрыть не пытался. Не до того сейчас!
— Гляньте только! Он даже умеет просить и умолять! — глумливо хмыкнула тёмная тень Эрид. — И на коленях стоит. Милая моя, думаю, надо пожалеть…Глянь, человек плачет так искренне… Мы же не звери — надо шанс дать! Как думаешь?
— Надо… — Эрид кивнула самой себе, рассмеялась зло. — Давай! Яльхиор добрый сегодня, видишь? Иди, забирай свою девочку!
Эливерт недоверчиво поднял лицо.
— Иди, иди! — ухмыляясь, кивнула бессердечная мучительница, указав ручкой на пугающий мост над пустотой. — Ты же любишь прогулки над пропастью, Ворон? Дойдёшь — отпущу обоих. Струсишь — она умрёт первой, а потом и ты.
* * *
Проклятая маленькая дрянь! Ей повезло, что у Насти руки-ноги скручены. Рыжая бы её сейчас сама в эту бездонную дыру столкнула, без всяких угрызений совести.
Что творит, что творит! Садистка бездушная!
Ведь Ворону после Лидоны даже с седла вниз смотреть страшно, а она…
Эрид знала, что он пойдёт на этот мост. Знала, что не бросит бедную Лану.
И то, что для него эта прогулка страшнее смерти, она тоже знала. И ей нравилось видеть, как вифриец холодным потом обливался с каждым новым шагом.
А Настя безмолвно кричала — вслух ведь не могла, и молилась тоже безмолвно…
«Великая Мать, ты же всегда была рядом, всегда нам помогала! Отчего же теперь покинула? В самый тёмный час, когда надежды на самого себя не останется… Вот он и пришёл, этот час! Помоги!»
* * *
Чёрные прелые доски заскрипели под ногами.
И сводчатый зал исчез, утонул в мглистом тумане.
Он помнил, ради чего всё это.
Лана… Она ждёт, и он дойдёт. Он обязан дойти и спасти.
Что бы сейчас не мерещилось, не верь глазам своим, Эливерт! Не смотри вниз, туда, где рокочут ненасытные воды чёрной Реки Скорби! Не слушай, как храпит за спиной несуществующий конь! Пусть хочется оглянуться и посмотреть хоть ещё разок на старого друга Ворона, не верь — всё это только призраки!
Нет этого неба над головой. Нет этих гибельных скал.
Нет больше Лидоны! И все долги уплачены!
«Мать Мира, протяни руку! Помоги детям твоим, Всеблагая! Не за себя прошу. Девочку не дай погубить! Дай сил! Просто дойти…»
Шаг, ещё шаг…
Гнилые доски уходят из-под ног, исчезают в бездонной пропасти ущелья.
По ту сторону ждёт Лана… По ту сторону жизни, по ту сторону смерти. И сдаваться нельзя. Шаг, ещё шаг, ещё шаг…
* * *
Она появилась так неожиданно, что Эл не поверил сперва. Туманные мороки отхлынули. И вот прямо перед ним заплаканная бледная мордашка, слезы в льдисто-серых глазах.
— Эливерт!
Не веря в чудо, ткнулась в плечо и заплакала горько.
Ворон одной рукой прижал к себе дрожащую девочку, другой резко потянул верёвки, освобождая от коварных узлов её тонкие запястья.
— Ты глянь-ка, дошёл! — Эрид недоверчиво покачала головой. — Не думала я, что сможет…
— И что теперь делать? — продолжила она уже другим тоном. — Ты пообещала им свободу? Неужели отпустим?
Девица фыркнула пренебрежительно, тряхнула светлыми кудряшками.
— Мало ли, что я пообещала… Я так шутила. В Бездну обоих!
Она махнула рукой повелительно и нервно.
Хрустнуло противно. Прямо под ногами. Эл почувствовал, как исчезла хлипкая опора.
Он сразу понял. Прижал Лану обеими руками, в надежде, что она понять не успеет. Не успеет увидеть.
Только бы сразу насмерть! Быстро!
Они ухнули вниз вместе с обломками моста в абсолютной тишине.
Эрид смотрела надменно и молча, как они исчезают в огромном колодце.
Рыжая зажмурилась от ужаса, безмолвно захлёбываясь слезами. Кайл опустил голову.
Вот и нет больше Ворона. Теперь их очередь…
* * *
Падение длилось недолго. Мелькнули потемневшие от времени стены колодца. До дна ещё лететь и лететь. И вдруг раз…
Эливерт почувствовал, как ударился спиной о нечто мягкое, тёплое, упругое. Будто рухнул в стог сена, нагретый солнышком, или кучу палой осенней листвы.
Не выпуская
