со всеми, кто под вашей опекой.
И бард, и лорд поклялись исполнить волю короля, после чего Аэдд попрощался с ними, и мы покинули крепость в облаке пыли.
Снова оказавшись в Мюрболке, мы спешились и постояли на скале над заливом, наблюдая за тем, как идет погрузка на корабли. Надо бы подождать, пока прилив не сменится отливом, но тогда труднее будет переправлять на борт животных. Им и так пришлось завязывать глаза, чтобы они не слишком волновались. Вскоре первые корабли вышли в море.
Повернувшись к Аэдду, Гвенвифар положила руку ему на плечо.
— Спасибо, мой друг, — сказала она. — Ваша учтивость и забота согрели мне сердце.
— Не говорите так, — ответил Аэдд. — Мои дела — всего лишь малая толика по сравнению с тем добром, что я видел от вас с Артуром.
— Господин, — пробормотала Гвенвифар, — да что мы вам дали, кроме возможности умереть на чужой земле, сражаясь с врагом, который больше вам не угрожает?
— Госпожа, — ответил ирландский король, — вы дали мне возможность поднять меч рядом с самым высоким героем нашего века. Если мне предстоит погибнуть, так тому и быть. Моя кровь смешается с кровью героев, и я войду в райский чертог в компании людей, снискавших великую славу. Какой воин смеет надеяться на большее?
Пришло время и нам подниматься на борт. Мы спустились со скалы. Лленллеуг вел лошадей в поводу, Аэдд, Гвенвифар и я поспешили к нашему кораблю, ожидавшему немного в стороне в бухте. Ирландцы перевезли нас в маленьких круглых кожаных лодках, размером чуть больше щита, и нам не пришлось брести по пояс в воде через прибой.
Баринт помог нам подняться на борт, придерживая маленькую лодчонку.
— Ветер на этот раз попутный. Начинается отлив. По мне, так лучше выйти в море прямо сейчас, лорд Эмрис, — сказал он, как только мы все оказались на борту. — Если не промедлим, пойдем ходко.
— Командуй, — кивнул я. — Остальные пойдут за тобой.
Кормчий сам встал к румпелю, попутно раздавая команды. Большой квадратный парус на скрипучих канатах качнулся, полез вверх, затрепетал на ветру, поймал ветер, и корабль тронулся. Вскоре мы уже шли с попутным ветром. Заходящее солнце бросало золотистые лучи на зеленые волны, каждый гребень вспыхивал, словно драгоценный камень.
Спустилась северная прозрачная ночь. Море плясало и сверкало под ясным, усыпанным звездами небом, ветер не стихал, острый нос нашего корабля дробил волны, оставляя позади мерцающий след. Взошла луна. Воздух оставался теплым, порывистым. Я бодрствовал, наблюдая за тем, как луна величественно путешествует по куполу небес.
Жить и ощущать себя причастным к чуду обыденности, думал я, и есть дар безмерно щедрого Творца, дающего возможность любоваться творением. В этом царстве миров живет глубокая и непреходящая радость, а мы, посреди тяжких забот нашей жизни, часто забываем об этом. Посмотрите на всё это! Красота Божьего мира всегда с нами, пока наше сердце бьется в едином ритме с пульсом мироздания.
Я один стоял на носу корабля. Баринт у руля был моим единственным спутником. К утру восточный край неба начал светлеть. Я смотрел на восход, а перед глазами у меня все еще неторопливо шествовали ночные тайны.
Рассвет, окрашивая темную воду, вывесил на небе алые полосы и знамена. Игра теней и света повергала меня в меланхолию. День подкрадывался ко мне, как хищник на мягких лапах. В затылке начало покалывать, желудок сжался, зрение обострилось.
Корабль шел по течению, восход блистал расплавленным металлом, все вокруг кружилось, двигалось. Волны плескались и взблескивали в непрекращающемся танце. Я поднял глаза на противоположный берег, темный на фоне горящего неба. Мне казалось, что корабль идет уже не по воде, а скользит по бесконечно меняющим форму облакам, проходя, как фантом, сквозь самую суть этого царства миров.
Позади остался суровый и твердый мир чувств и вещества, передо мной открылся мерцающий Иной Мир. Корабль, его кормчий с бычьей шеей, мои попутчики — все исчезло, словно украденное туманом. Мой дух стряхнул с себя тусклую, бесчувственную плоть и вырвался на свободу. Свежий ветер пронесся сквозь мое тело; воздух приобрел неизъяснимую сладость. Три удара сердца — и я коснулся далекого берега.
Там ожидала меня прекрасная женщина в длинном платье цвета морской волны. Она взмахнула изящной рукой и поманила меня за собой. Я всем своим существом потянулся к ней, прикрывая рукой полуослепшие глаза. Только солнца я больше не видел. Само небо сияло белым золотом, небосвод отражал великий скрытый источник света. Он был повсюду и потому никакие предметы не отбрасывали теней.
Женщина привела меня к подножию высокого холма недалеко от берега; эстуарий исчез, и до самого горизонта простиралось сверкающее зеленое море. Мы поднялись на холм, покрытый такой зеленой травой, что она сияла в золотом свете, как изумруд под солнцем.
На вершине холма стоял камень, словно длинный палец, указывающий вверх. Женщина с волосами, черными, как полированный гагат, с зелеными глазами, сияющими немеркнущим светом мудрости, подняла руку к камню и голосом, мягким, как ветерок, колышущий траву на вершине холма, спросила:
— Что ты видишь, маленький человек?
Я подошел к камню. Его шероховатая поверхность была глубоко изрезана спиралями, узлами и лабиринтами древних узоров. Я следил за тем, как сплетается хитрый узор. Я бесчисленное количество раз видел их прежде, но теперь не мог понять значение узора.
— Я не могу прочесть, — признался я и, отвернувшись от камня, увидел, как помрачнело лицо женщины, а прекрасные глаза наполнились слезами. Она закрыла лицо руками, и ее тонкие плечи сотряслись от рыданий. — Леди, — сказал я, и от волнения мой голос стал сдавленным, — почему вы плачете?
— Это от твоего признания, — промолвила она. — Из всех людей на земле именно тебе должен быть ясен смысл знаков, высеченных в камне.
— Я читаю слова, — возразил я, — но не понимаю смысла.
Она подняла заплаканные глаза и посмотрела на меня с выражением глубочайшей печали и скорби.
— Увы нам, — сокрушенно произнесла она, — гибель пришла! Некогда ты смотрел на эти знаки и понимал их смысл. Оттого я и плачу, о Сын Праха, что ты легко должен был бы читать их, как теперь люди читают свои драгоценные книги.
Больше она не сказала ничего, повернулась и ушла. Я бросился за ней, но она знаком повелела мне остаться.
— За мной придет другая,
