судьбу в свои руки.
«Почему ты не сказал мне?»
Парню было искренне жаль повстанца. Он всегда ценил в людях преданность и отвагу, а этот мужлан, хоть и не был ему другом, но заслуживал уважения и точно не был врагом. И уж наверняка преданный телохранитель не заслуживал такой страшной смерти, но Бор просто закрыл для Гаттака информацию о том, что может случиться с человеком в этих капсулах.
— Не сказал по двум причинам, — ответил Бор. — Во-первых, он здесь не к месту и мог только помешать. А во-вторых, даже если бы ты в красках описал, что его ждет на пути к центру земли, разве он бы тебе поверил? Оставил бы Маршу с тобой наедине?
В глубине души Гаттак понимал, что Бор прав. Борис не был семи пядей во лбу, его упрямство неизбежно привело бы к плачевному результату. Вместо сетований на коварство Бора мысли парня занимал теперь другой вопрос.
«Ты знал, что Борис сгорит. Откуда тебе было известно, что та же участь не постигнет и всех нас?»
— Почему вы не сгорели? — перефразировал вопрос Гаттака Бор и сам же на него ответил. — Увы, на сто процентов я и в вашем случае уверен не был. Особенно в твоем.
«Объясни», — потребовал Гаттак.
— А где дядя Боря? — высвободившись из объятий матери, спросила Виолла. Марша тоже обернулась и посмотрела на Гаттака вопросительно — она только сейчас поняла, что Бориса в комнате нет.
Разведчик закрыл собой кучку пепла на полу и подошел к Виолле. Присев перед девочкой на колено, он погладил ее заплаканное лицо и тихо сказал:
— Капсула Бориса была неисправна, он остался наверху.
Марша тем временем поднялась и подошла к капсуле своего телохранителя. Посмотрела на кучку пепла под ней и медленно осела на пол. Она все поняла.
— Но я видела, — упорствовала Виолла, — он тоже залез в эту штуковину.
— Все так, но капсула не запустилась…
— Он мертв, дочка, — бесцветным голосом сказала Марша, помножив на ноль всю спасительную ложь Гаттака. Разведчик с укором посмотрел на кнесенку, но та пояснила. — Она уже достаточно взрослая, чтобы принимать вещи такими, какие они есть. Борис был солдатом, а солдаты погибают на войне. Он хотел нас защитить и погиб. Я не желаю строить отношения с дочерью на лжи, слишком уж дорого она обходится в нашем мире.
Затем Марша перевела взгляд туда, где, по идее, должна была появиться пятая капсула и добавила. — Борис погиб так же, как и остальные несчастные.
Гаттак поднялся и посмотрел в сторону, куда был устремлен взгляд Марши. На полу, левее капсулы Бориса, лежало еще несколько кучек пепла. Странно, что он не разглядел их первым. Получается, Бор уже пытался попасть сюда…
— Значит, сюда есть доступ только для избранных? — подвесил в воздухе вопрос Гаттак.
— Я не знаю, — сказала Марша, закрыв лицо руками.
— Да, — подтвердил Бор в его голове. — Я понял это много лет назад. Опытным, так сказать, путем. Никто из тех, кого я сюда отправлял, не выжил.
«И много их было, испытателей?» — спросил Гаттак, мысленно соотнося количество пепла на полу с кучкой, оставшейся от Бориса.
— Это не имеет никакого отношения к делу, — спокойно ответил Бор. — Самое главное, что я разгадал загадку противника и все-таки проник сюда. И ты, человек, мне здорово в этом помог. Двойная система защиты Гравитона основана на биологической криптографии.
— Ты опять с кем-то говоришь? — спросила Марша. Виолла помогла ей встать и прийти в себя. — Ты завис и смотришь в одну точку.
Гаттак кивнул, понимая, что скрывать факт своего общения с Бором уже не имеет никакого смысла.
— Это Бор?
— Да.
— И он в твоей голове?
— Да.
— Ну, так беседуй с ним вслух. Я не статист и тоже хочу разобраться во всем этом.
— Хорошо, — ответил Гаттак и вслух задал свой следующий вопрос Бору. — Получается, сюда могут попасть только люди, обладающие определенными генами?
Ответ последовал довольно быстро, но в этот раз не в привычной для Гаттака форме. Голос Бора теперь зазвучал по всей комнате. Видимо, он уже успел подключиться к системам этого странного сооружения.
— Да.
Марша и Виолла вздрогнули от неожиданности. Они знали о религии высших, но сами никогда в Бора не верили. Сейчас же голос, доносившийся отовсюду, был прямым доказательством его существования.
— Мы все — потомки Мечникова? — уточнил Гаттак.
— Для твоей подружки это не новость, — спокойно ответил Бор, — она знает, чья она внучка. А с тобой, человек, дело обстоит сложнее.
— И что же насчет меня?
— Ты был моим планом «Б». Строго говоря, мне нужна была лишь девочка, но я догадывался, что Герман подстрахуется и усложнит программу идентификации. Генетическая информация Виоллы и Марши является ключом к Гравитону, ты же оказался ключом к саркофагам. Строго говоря, Виолла мне и не нужна была, главной задачей было попасть в это место. Но раз уж они с Маршей тут, то сыграют свою роль.
— И для чего нужна была столь хитрая система идентификации? — не поняла Марша.
Бор ответил не сразу, словно задумался.
— Был у меня на этом свете только один враг. Единственный человек, кому удалось подобраться ко мне ближе всех.
— Герман Мечников? — догадался Гаттак. — Человек, с которым ты прибыл из другого мира?
— Ему однажды удалось лишить меня земной оболочки. Тогда он выиграл сражение, но не войну. Выиграл и расслабился. В своей гордыне Герман и его команда решили, что на планете нет более силы, способной противостоять их технологиям и опыту. Но я воскрес в своей новой ипостаси. Я стал Богом. Цифровым Богом. Мне удалось связаться с единственным выжившим представителем другой древней цивилизации. Того человека звали Оаном. Его предали свои же, оставив погибать на краю света, я же смог понять его. Как оказалось, наши мировоззрения были схожими. Он, как и я, стремился поколебать текущий мировой порядок, за что и пострадал от рук своих соплеменников. Мы оба пострадали за наши убеждения. Герман по неведению освободил этого человека, а Оан, в свою очередь, освободил меня и стал служить мне. На этой планете он был моим первым учеником и последователем. Благодаря Оану мне удалось взять под контроль все древние сооружения на планете, все колыбели… — Бор на секунду запнулся и добавил. — Почти все.
На памяти Гаттака Бор впервые был столь многословным. Складывалось впечатление, что он упивается своим рассказом. Это наблюдение натолкнуло парня на мысль о том, что Бор не так уж совершенен, каким себя мнит. Несмотря на все его достижения, на его власть, могущество и раздутое до вселенских масштабов эго, в глазах Гаттака он оставался все тем же маленьким человеком, нечуждым главного порока всего человечества — гордыни.
А Бор тем временем продолжал свое повествование:
— Став вездесущим и всеведущим, получив в свое распоряжение сотни тысяч высших из колыбелей по всей планете, я принялся перекраивать этот мир по своему усмотрению. Герман и тут попытался встать у меня на пути, но на этот раз преимущество было на моей стороне. Мечников был зашорен, ограничен своим узким, исключительно человеческим восприятием мира. Он погряз в своих идеях гуманизма, в своем человеколюбии и в итоге поплатился за это. В нашем новом противостоянии он упустил главное — время, а потому во втором сражении он потерпел сокрушительное поражение. Ему пришлось бежать, долгие годы он скрывался в Пустоши с горстками выживших, среди которых был и его названый сын Игорь. Стареющий и угасающий Герман понимал, что не сможет поднять и возглавить сопротивление. Тогда он решил сделать из своего приемыша мессию — того, за кем пойдут люди Пустоши. Он трусливо отступил, повесив на Игоря все бремя создания повстанческого движения. Естественно, я искал их обоих, но моя власть тогда еще не была столь безграничной, как теперь. Герман умер от старости, но перед смертью, подобно издыхающей змее, попытался все же ужалить меня. Ему удалось настроить против меня своего сына, сделать из него лидера, за которым пошли бы народы Пустоши. Более того, ему удалось отправить к демонам зашифрованное послание, которое, к моему величайшему изумлению, так и не поддалось расшифровке. Он знал, что рано или поздно я найду Гравитон, и оставил тут вирус, который и послал вслед моему приветственному сообщению второе сообщение, от Германа. Разумеется, в нем он зашифровал свою версию нашего с ним противостояния. И «Магеллан» до сих пор молчит. Должно быть, они готовятся к войне.
— И что было дальше?
— А дальше случилось то, чего Герман учесть не смог. До поры до времени он прятал от меня Игоря и его будущую
