ты все равно собиралась делать аборт.
Повисла такая тишина, что Орла слышала стук часов, висевших в столовой над сервантами. Сердце ее стучало в два раза быстрее, чем тикали часы.
— Но не сделала, — произнесла она.
— Но сделала бы, — сказала Астон, — не окажись я в больнице. Так что, может, ты просто притворишься, будто бы сделала, как-то так.
— Что? — переспросила Орла.
Флосс бросила на Астона недовольный взгляд.
— Мы знаем, что так не принято, — попыталась она сгладить неловкость.
Орла встала. Она забыла, что беременна и зажата столом в дальнем углу. Наткнувшись на край столешницы, снова села.
— Я знаю, что вы очень утруждали себя, покупая эти сэндвичи, — сказала она. — Но нет. Нет! Странно, что мне вообще приходится это говорить, но я не отдам вам своего ребенка.
Флосс сделала сочувствующий голос.
— Когда мы обсуждали это с Эмили…
— Вы обсуждали это с Эмили? — Стерва с красной ковровой дорожки, перевоплотившаяся в специалиста по ягодицам и судьбе, обсуждала будущее ее ребенка с Флосс и Астоном. — Честное слово, Флосс, ты совершенно краев не видишь!
— Ну, я же не говорила ей, как тебя зовут, и всякое такое, — стала оправдываться Флосс, виновато пожимая плечом. — Я назвала тебя Пэт, как нашу вымышленную агентшу, помнишь?
— Я не имею в виду, что кому-то станет об этом известно, — ответила Орла, — я говорю, что ты подключаешь к своим проблемам весь свет.
Ее давно распирало. Каждый план, который они осуществляли вместе, каждая бутылка, которую распивали вместе из горла, не брезгуя передавать ее друг другу, каждая поездка домой по пьянке, когда ноги одной лежали на коленях другой, — для Орлы все это имело большое значение, но для Флосс было только средством.
На сей раз Орла встала, толкнула стол, ударив краем их в грудь, и направилась к выходу.
Астон побежал за ней, бесшумно ступая по ковру; она не знала, что ее преследуют, пока он не вытянул руку вперед, мешая ей открыть дверь.
— Мы просим только, чтобы ты подумала, — сказал он. — Сейчас, когда появилась Полли и ты можешь опубликовать свою книгу, у тебя важный период. Мы знаем, что ты ищешь пути решения, и — мы ведь уже стали семьей, ты, я и Флосс. Неужели это действительно такая уж безумная затея? Хуже, чем отдать девочку незнакомцам?
Орла уставилась на его руку, лежащую на двери, и заметила еще один шрам: свекольно-красный валик на костяшках, испещренный глубокими белыми отметинами.
— Я еще не знаю пола ребенка, — ответила она. — Я не выясняла.
— Ну, а я думаю, что это девочка, — проговорил Астон. В его голосе прозвучала теплота, которая на мгновение заставила Орлу колебаться. В голову пришла непрошеная мысль: он был бы лучшим отцом, чем Дэнни. На первый взгляд это казалось глупостью: Дэнни представлялся неискушенному наблюдателю настоящим мужиком, на каких мир держится, а Астон олицетворял собой упадок американской культуры. Но он мог измениться к лучшему, Орла была уверена. Отбросив сомнения, она протиснулась мимо Астона к двери. Он не стал ей препятствовать. Когда она спускалась по ступеням крыльца, он только крикнул ей вслед:
— Держись за перила. И вообще будь осторожна.
Улица была пуста, поездка-сюрприз явно предполагала путь только в одну сторону. Орла посмотрела направо и налево в поисках входа в метро. Потом вынула телефон и попыталась сосредоточиться на медленно загружающейся карте. Выходя из-за стола, она заметила на бутылке яблочного сока оранжевый ценник. Сок стоил всего три доллара девяносто девять центов, и они даже не сняли стикер. Орла подхлестнула свое возмущение, стараясь с его помощью подавить чувство, искрящееся под ним, как янтарь, — сознание, что она неожиданно нашла выход. Если только захочет им воспользоваться.
Глава восемнадцатая
Марлоу
Нью-Йорк, Нью-Йорк
2051
В небе, в тени статуи Свободы, сидя в кабине дрона, Хани расшифровала рукописный текст и прочла его Марлоу.
5 января 2022 года
Орла!
Серьезный вопрос: кем, черт возьми, ты себя возомнила?
Нет, правда, я бы хотела знать, каков был твой план. Что ты собиралась делать — сидеть с детьми, жующими кексы, и рассказывать свою грустную историю?
Как ты намеревалась объяснить имениннице, кто ты? Мысль о том, что ты приблизишься к Марлоу, вызывает у меня желание выследить тебя и надавать пощечин. Это сполна окупило бы расходы на перелет. Блин, я бы даже полетела экономклассом. Короче, тебе повезло, что я не знаю, где ты. (Это, между прочим, полный тупняк. Я отдала тебе долбаную квартиру! Так живи там! Она свободна! И ты свободна!)
И кстати, Орла, об этой бумаге. Что я хочу сказать… Я пишу на ней сейчас, только чтобы ты поняла, что она попала ко мне, а не к ней.
Я не вредничаю. Я разорвала первый вариант письма, потому что он получился стервозным, а ты и так наверняка считаешь меня гадиной за то, что я выгнала тебя с дня рождения. Но я мать, Орла, и поступаю как все матери — они не канителятся, когда их детям угрожает опасность.
Мне казалось, кто-кто, а уж ты-то должна это понимать!?!
(Такое впечатление, что выходит еще хуже, чем в первом письме. Но у меня уже руку сводит, так что наплевать. Я не собираюсь начинать заново.)
Хочу сказать тебе еще кое-что. Это не то чтобы «извини». Я не большая любительница извиняться — живу без сожалений. В отличие от Астона. Он, кстати, так и не затыкается по поводу Анны. Будь у нас деньги, он бы по-прежнему пытался всучить их ее семье. В карманах у нас свистит, но у меня не иссякают идеи. Все думают, со мной покончено, а вот фигушки. Собственно, сейчас мы ждем отклика на один проект, который может все изменить. Я обеспечу ей прекрасную жизнь, и тогда ты увидишь.
Так вот, что я хотела сказать. Я вижу, что у тебя все вышло хреново. Но, признаться честно, это был сценарный ход. Мы с тобой к ним привыкли. Сеть продемонстрировала то, что хотела. Люди увидели то, что хотели видеть. Ты не носила очков, но надела их. Мы не мытьем, так катаньем забрали у тебя Марлоу, и как по мне, так подробности не важны. Я думала, что свадьба ничем не будет отличаться от остальных событий, которые мы пережили вместе. Ложь никогда не смущала нас обеих.
Забавно — вроде бы я даже скучаю по тебе иногда. Порой мне кажется, что даже сильно. Но когда я увидела тебя на вечеринке, увидела
