нам позвонят.
— А какой орден? За что орден?
— Не знаю. Не сказали. Вам лучше знать, за что орден. За подвиги орден. За что же ещё?
— За какие подвиги? — ещё больше удивился Василий.
— Ну вы, дядя Вася, даёте! — ещё больше удивилась Надя. — Вы же на войне были?
— Был.
— Значит, и подвиги были.
— Не знаю. Война, Надюша, не из одних подвигов состоит.
— А я так думаю, дядя Вася, — Надя пристально посмотрела в окошко, — быть на войне — это уже подвиг. Вернуться домой живым тоже подвиг. Прожить потом с ранениями тоже подвиг.
— Тебя послушать, Надюша, так вся наша жизнь подвиг.
— Ага, особенно теперешняя, когда сменили социализм на капитализм, и живи как хочешь, — усмехнулась девушка, закидывая с груди на плечо косу.
…Анне в доме не сиделось. Она и по двору несколько раз прошлась. И собаке воды в миску рядом с конурой подлила. Вспомнила про косточки, что с обеда остались, вынесла полакомиться псу, спрашивая у того: — И зачем это деду в администрацию велели прийти, ума не приложу?
Подошла к калитке. Скинула крючок. Растворила, выглядывая вдоль улицы, не идёт ли? Вошла обратно во двор. Опять подошла к калитке, опять выглянула. Показалась фигура.
— Кажись, идёт, — сказала вслух.
— Ни за что не угадаешь, мать, зачем ходил в администрацию, — ещё не дойдя до калитки, заговорил Василий..
— Не томи душу.
— Ладно, зайдём в дом…
— Ну? — вопросительно смотрела Анна на мужа, вешая его кепку на крючок вешалки.
— Орден меня нашёл. Вот, мать.
— Какой орден? Откуда?
— Не знаю, какой. Надька не спросила. Ничего не пойму, — Василий в растерянности присел на пододвинутую женой табуретку.
— Что ты говоришь? — удивлённая Анна тоже присела рядышком на другую табуретку возле обеденного стола.
— То и говорю. Надя пояснила, что звонили с военкомата из райцентра. Сказали, что будут вручать орден…
— Когда?
— Ещё сами не знают. Сказали, что или сюда приедут, или в военкомат вызовут.
— Лучше бы сами приехали. Чего старика гонять?
— Да ладно, мать. Ради такого дела и самому нетрудно съездить.
— Где же он лежал-вылеживал? Столько годов-то? Этот орден?
— Где-то, значит, лежал. Только, по правде говоря, не знаю, за что?
— Как это, за что?! — всплеснула руками Анна. — Воевал, кровь проливал. Чудом после ранения живой остался. В самом-то пекле, в Сталинграде…
— Да разве за ордена воевали?
— Оно понятно, но как-то несправедливо. Наградить-наградили, а столько лет не могли вручить?
— Значит, не могли. Один я, что ли? — Василий помолчал и вдруг добавил: — А, может, ошибка в документах, а?
— Что значит, ошибка?! А у меня ты, один. Ладно, отец, дай хоть поцелую тебя, старого вояку, — Анна подошла к Василию и чмокнула в щёку.
— Эх, как сладко! — посветлел тот лицом.
— А как же? Конечно! Незря ведь на мне женился! — гордо сказала Анна и тронула уголки глаз кончиком платочка.
* * *
Через два дня к Василию домой пришла секретарша Надя сказать, что опять звонили из военкомата. Сославшись на невозможность приехать из-за отсутствия бензина, пригласили фронтовика самому приехать. К удобному для него времени. Но желательно в первой половине дня. И чтобы надел все свои награды. Прибыть в райвоенкомат при полном параде.
С семи часов утра Василий начал собираться к автобусу. Баба Анна подключила электрический утюг, намочила кусок марли, принялась гладить чистую рубашку и брюки. Василий начищал тряпочкой ботинки, смазав их густо ваксой. Примерил перед зеркалом «парадный», как он называл, пиджак. Всё сомневался, надо ли вешать награды. Поди, не девятое мая. Неудобно как-то идти на автобус при полном параде. И куда, скажут люди, вырядился, старый? Отмела прочь сомнения, видя нерешительность мужа, Анна, сказав, что раз военкомат сказал при орденах прибыть, значит, надо при орденах.
Подчинился Василий. Вынул из коробочек награды. Перед зеркалом трюмо поправлял на лацканах медали «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За Победу над Германией», «За трудовое отличие», орден Отечественной войны, который вручали в мае 1985 года. У Василия этот орден 2-й степени, поскольку у него нет фронтовых орденов. У кого они есть, тех награждали 1-й степенью. Таков был порядок. Найдя чистый лоскуток, потёр поблёкшие награды. Нет, налёт времени не стереть никаким лоскутком…
Награды Василий надевал раз в год — 9 мая, хотя некоторые из знакомых фронтовиков полушутя-полусерьёзно считали, что награды лучше на груди, чем на подушке впереди. Вынимал их из самодельной шкатулки, сшитой из праздничных поздравительных открыток. В основном, к Международному женскому дню 8 марта с нарисованными цветами. Таких открыток в доме было много. Оно и понятно: в доме один мужчина. Как Василий выражался в молодости: «Три девчонки, один я…»
— Вы уж, Василий Васильевич, извините, что мы сами не приехали к вам, — оправдываясь, жал руку военком-подполковник. — Не смогли. С бензином у нас туго. А тут ещё сборы партизанские на носу. Повестки где развозим, где пешком.
— Я понимаю. Спасибо хоть, что автобусы ещё ходят.
— Да-да, — согласился военком. И продолжил объяснять, оставаясь стоять у своего стола в кабинете: — В общем, так. Из архива Министерства обороны, который в городе Подольский Московской области, пришёл запрос. Касался вас. Мы проверили, подтвердили. Да, есть такой. Старший сержант Федотов Василий Васильевич. Ну, как говорится, лучше поздно, чем никогда, — военком провернул ключом дверку сейфа, вынул красную коробочку. Дверку опять захлопнул, провернул ключом, стукнулось железо о железо. — Ну, Василий Васильевич, пройдёмте в наш красный уголок.
Идя по коридору, позвал дежурного, попросив собрать сотрудников. Стараясь придать торжественность церемонии, военком произнёс:
— Товарищи, сегодня знаменательный день у нашего земляка, активного участника Великой Отечественной войны Федотова Василия Васильевича. Позвольте мне от имени Министерства обороны вручить нашему герою орден Ленина, которым он был удостоен за подвиги на фронте, будучи командиром артиллерийского расчёта. По причине тяжёлого ранения старший сержант Федотов выбыл из строя и награда, так сказать, затерялась. Нет, она не затерялась совсем, она нашлась и, спустя много лет, так сказать, нашла своего героя. Позвольте вручить и поздравить вас, — военком стал прикреплять орден к левому лацкану пиджака. Василий задохнулся. Спазмы сжали горло. А в каленки ударила слабость.
Василий вытянул, как бывало на фронте, руки по швам, и совсем глухо, спазмы не отпускали, произнёс:
— Служу Советскому Союзу!
— Всё правильно! Всё правильно! Хотя теперь поменялось. Говорят: служу России. Но мы по-старому, как уж привыкли за прошлые славные годы! — одобрительно кивнул военком, крепко пожимая руку Василию, а все собравшиеся от души громко захлопали.
Через пару минут Василий и военком вновь вернулись в кабинет.
— Ну, что? Василий Васильевич?! — заговорщески произнёс военком. — Не нами традиция придумана! Вы садитесь. — Он прошёл к сейфу. Опять лязгнул ключом. На столе оказались
