сторонам, ища взглядом своего сына. – Жильбер, что-то среди встречающих я не вижу своего сына. Где он? С ним все в порядке, я надеюсь?
– Стараниями Господа, мой друг и командир, – ответил мессир де Клэр. – Неделю назад Ги-младший убыл с новобранцами в крепости Авиньоне и Кастельнодари.
Сенешаль изобразил на лице довольную гримасу:
– Неужели, к нам стали подходить пополнения? Откуда, если не секрет?..
Жильбер пожал плечами и ответил:
– Это, в основном, каорские наемники. Слава Богу, что они католики, а то взял бы, да и повесил добрую половину из этого сброда на стенах! Они стали прибывать на третий день после твоего отъезда. Ги-младший буквально сбился с ног, приводя их в чувство!
Ги улыбнулся в ответ. Его порадовали слова рыцаря, который лестно отозвался об организаторских способностях его сына. Жильбер, тем временем, продолжал:
– Что ни говори, а попотеть ему пришлось порядочно! Но он, вот уж молодец, за десять дней смог более-менее организовать из этой толпы два приличных отряда. – Рыцарь увидел холодный взгляд графа Амори, сверливший их буквально насквозь, и понизил голос. – Ох, и замучил меня граф своими стенаниями! Особенно, когда мы закупили у оружейников партию арбалетов. Лично я думал, что графа хватит удар! Зато теперь мы полностью оснастили эти два отряда, да и сделали запас в арсенале. Так, на всякий случай…
Сенешаль удивился расторопности англичанина и уточнил:
– Жильбер, друг мой, откуда ты нашел только денег? Я ведь…
Рыцарь махнул рукой и ответил:
– Ерунда! Немного прислал один из твоих монахов. Тот, что обосновался в Нарбонне. Седой такой, как лунь! Его, кажется, зовут Пьером. Ну, а остальные деньги я приказал взять из хранилища графа Амори. В конце концов, мы ведь его земли отбиваем и охраняем!..
– Спасибо, я понял. – Ги де Леви кивнул головой в сторону графа и епископа. – Пойду, поздороваюсь с ними, а то смотрят на нас так, что, боюсь, дырки протрут своим взглядом…
Сенешаль приблизился к графу и епископу, они смотрели на него, как сычи.
– Приветствую вас, благородный граф Амори, и вас, монсеньор Ги! – С наигранной учтивостью произнес сенешаль, наблюдая за их реакцией. – Дела короны заставили меня спешно покинуть крепость и, не уведомив вас, отправиться в далекое и опасное путешествие…
Граф молчал, а епископ, изобразив смирение на лице, ответил:
– Слава Господу, что он даровал вам, сеньор Ги, везение и удачу! Мы искренне молили Господа и клали земные поклоны денно и нощно, лишь бы вы поскорее вернулись в Каркассон…
– Что, мессир де Клэр вас замордовал? – Ги удивленно поднял брови. – Я с ним переговорю, обещаю вам. Впредь, мессир де Клэр будет более деликатен с вами…
Это был тонкий намек на поддержку всех действий де Клэра и на то, что рыцарь будет всегда исполнять его обязанности в отсутствие сенешаля. Граф холодно кивнул в ответ, а епископ расплылся в омерзительной улыбке, которую он с большим трудом изобразил на своем лице. Ги понял, что пора переходить к более важным вопросам, чем мелкие препирательства с ними, и громко произнес:
– Бог даровал нам великую победу над врагами церкви и его величества короля Филиппа Французского! Много катаров мы порубили в честном бою, возвеличив имя Господне на этой славной земле! Но, сеньоры, это еще не все!
Сенешаль жестом приказал, чтобы повозка, где сидели Робер и Гуго, подъехала ближе.
– Мы, с Божьей помощью, изловили двух важных катарских еретиков, которых привезли в этой повозке! Они будут содержаться в одной из башен цитадели под надежной охраной! Мы решили, что они обладают важными сведениями, которые помогут нам разбить еретиков и восславить имя Творца по всей Окситании!
Рыцари восторженно приветствовали сенешаля. Они обступили повозку, охраняемую рыцарями из отряда де Марли, и пытались дотянуться до пленников. Граф Амори и епископ были среди толпы. Они с любопытством рассматривали две фигуры, укрытые черными балахонами.
– После допросов мы передадим в руки церковного суда этих еретиков! – Слова сенешаля были адресованы епископу, который собрался уже открыть рот, чтобы что-то сказать. – Тогда уже будет ваше право! Но, до этого момента, они будут находиться в моем ведении, и распоряжаться их судьбами буду только я – королевский сенешаль Ги де Леви!..
Епископ что-то неразборчиво пробурчал себе под нос, но спорить с ним не стал. Граф резко развернулся и ушел к себе во дворец. Своим демонстративным актом сенешаль показал всем, что настоящим сеньором Каркассона является только король Франции, а не граф де Монфор.
Амори быстро поднялся на второй этаж дворца и вошел в комнату своей матери Алисы, урожденной де Монморанси. Женщина молча смотрела в окно, где рыцари Ги де Леви ссаживались с коней, а толпа горожан с триумфом приветствовала крестоносцев.
– Матушка! Нам нанесена ужасная пощечина! – Вскричал граф, протягивая руки к матери. Мне, все-таки, придется подать жалобу на действия сенешаля в королевскую курию! Своими наглыми действиями он грубо попирает наши права, дарованные ранее самим королем!..
– Замолчи! – Резко оборвала его мать. – Ты просто глупец! Ты не только не подашь жалобу в курию, а наоборот, напишешь на имя короля благодарственное письмо, где воспоешь «осанну» мессиру Ги де Леви и нашему кузену де Марли!
Граф удивленно посмотрел на свою мать. Несмотря на свои пятьдесят лет, Алиса де Монморанси-Монфор все еще сохранила бодрость духа и проницательный ум. Она села в кресло и жестом подозвала сына, указывая ему на стул. Когда Амори сел, Алиса вздохнула и произнесла:
– Сын мой, сеньор де Леви знал твоего отца. Он всегда уважал его, верой и правдой служил во время крестового похода и руководил крестоносцами, как маршал де Ла Фо! Благодаря нему, мы сейчас сидим в Каркассоне. Но, мой мальчик, сеньор де Леви, прежде всего, верный слуга королю Филиппу. Значит, нам нельзя спорить с ним!
– Но, матушка… – Недоуменно посмотрел на нее граф.
– Амори! Споря с сенешалем, мы спорим с самим королем Франции! А с ним, поверь мне, лучше дружить, а не препираться! Вспомни королей Англии! К чему привели их глупые споры о вассальных обязанностях?..
– К потере Нормандии, Анжу, Мэна и Турени… – ответил Амори.
– Ты забыл о Бретани. – Поправила его мать. – А короли Англии, сын мой, были куда могущественней, чем наш род. Понял?..
– Да, матушка… – подавленным голосом ответил Амори де Монфор.
– Улыбайся и молись, чтобы сенешалю не надоело воевать за нас с еретиками. Мне доподлинно известно, что… – мать внезапно прервалась, опасаясь излишней болтливости своего сына.
– Что известно? – Амори заинтересовался.
– Неважно. Все уже быльем поросло… – уклончиво ответила мать. Она
