издеваешься надо мной.
— Блейк, как ты можешь так холодно относиться ко всему этому? Это пойдет тебе на пользу.
— Это нехорошо, Айзек! — Я вздохнул. — Неужели я действительно единственный, кто видит, что значит дент? — Я провел рукой по волосам.
— Чувак, тебе нужен всадник, чтобы двигаться дальше, становиться лучше, снова становиться здоровым.
— Нет, не нужен. Ты сказал, что я застрял, и я могу с этим справиться. Я хочу свободы, Айзек. Я не хочу быть порабощенным.
— Тьма — это порабощение, Блейк, — прошипел Айзек.
— Я все еще остаюсь собой во тьме, — сказал я.
Айзек прищурился, глядя на меня.
— К чему ты клонишь?
— Дент. Это не та прекрасная вещь, которой все ее изображают. Ты действительно думаешь, что я не хочу быть хорошим? Ты все неправильно понял. Я провел всю свою жизнь, сражаясь с тьмой. Я бы не пожелал такого своему злейшему врагу. Но я не собираюсь становиться кем-то, кого я даже не знаю. Вот что такое Дент. Джордж даже не знает, через что ему пришлось пройти. Он отсутствовал целый день. Он ненавидел Бекки до Дента. Он не мог даже подумать о том, чтобы прикоснуться к ней. И теперь он не может жить без нее? Она подобна воздуху, которым он дышит, его пище, его воде, без нее он умрет. И он покончил бы с собой, если бы это означало спасение ее жизни. Все, что ей нужно сделать, это попросить. То, что она говорит, он делает. По-твоему, это похоже на свободу?
Айзек опустил взгляд, шаркая ногой по полу.
— Блейк, у наших оборотней было много связей, когда они испытывали подобные чувства друг к другу.
Я ударил себя кулаком по лбу. Почему он не мог этого понять?
— Эти узы формируются на протяжении многих лет знакомства с человеком, Айзеком. Ни за один день. Я бы с удовольствием это сделал, но я не хочу, чтобы меня принуждали так, как принуждают Джорджа.
— Кто сказал, что его заставляют, Блейк?
— Потому что он уже не тот, Айзек. Я видел это. Джордж теперь совершенно другой дракон. Они не могут приручить хроматических, мы темные. Единственное, что отгоняет тьму, — это избиения, и за нами охотятся, когда это не срабатывает.
Айзек слегка покачал головой.
— Я в это не верю. У твоего отца была большая связь с королем Альбертом, а у Эмануэля — с королем Хельмутом.
— И эти узы формировались годами тьмы и избиений!
Айзек разочарованно вздохнул, но ничего не сказал.
— Это были не денты, Айзек. Я приму побои, если потребуется, но я так не сдамся. Дент — это заклинание, которое усыпляет нас, чтобы они могли контролировать нас. — Слезы защипали глаза. — Я никогда не узнаю, что такое настоящая любовь, никогда не приму решения для себя. Мне всегда придется делать то, что она скажет. Я — Рубикон, Айзек. Альфа всех драконов. Но я буду никем, если стану ее рабом. Ты понимаешь, почему я этого не хочу?
Он уставился на меня, поджав губы, когда переваривал мои слова. Наконец, он кивнул.
— То, как ты это объясняешь, перемены, сила связи, я верю, что это своего рода магия. Я отказываюсь верить, что нечто столь прекрасное, как Дент, — это так, но я понимаю твою точку зрения. Такая сильная связь нуждается в магии, или какая-то ее часть нуждается. Я просто боюсь, что это не совсем то, что ты думаешь.
— Людям требуются месяцы, чтобы влюбиться, и годы, чтобы по-настоящему полюбить друг друга, прежде чем может сформироваться такая крепкая связь. Да, мы драконы. Мы переживаем все в десятикратном размере. Но я не знаю Елену. Во что бы они ни хотели, чтобы люди поверили, Дент — это нехорошо, Айзек. Я чувствую это всем своим существом.
— Что, если это тьма хочет, чтобы ты поверил в это, Блейк?
— Это не так. Я не признаю, когда я неправ, но я знаю это, когда это происходит. Я не ошибаюсь.
Я вытер слезу, которая скатилась по щеке.
Айзек глубоко вздохнул.
— Ладно. Я соглашусь с твоей версией. Ты совершаешь дерьмовые поступки, но ты редко ошибаешься. Если ты говоришь, что Дент — это заклинание, тогда я попытаюсь взглянуть на это именно так.
— Спасибо. Хорошо, что наконец-то у меня есть хоть один друг на моей стороне.
Он улыбнулся.
— Я всегда был на твоей стороне, Блейк. Всегда. И я никуда не собираюсь уходить.
***
Наконец-то настал день открытия хранилища. Я прислонился к дверному косяку и внимательно смотрел на экран телевизора.
Почти вся деревня пришла к Айзеку посмотреть на это.
Выступал репортер, но я не слушал, что он говорил. Вместо этого я наблюдал за статикой на экране. Казалось, не многие верили, что она принцесса.
Репортер поговорил с парой случайных прохожих в огромной толпе. Многие были разгневаны тем, что она выдавала себя за ту, кем не была.
Репортер повернулся к королю Калебу.
Он казался взбешенным, тщетно пытаясь сдержать эмоции в своем тоне.
— Мир раз и навсегда увидит, какая она на самом деле мошенница.
— Но она заявила права на Рубикона.
— Из-за того, кто она есть на самом деле. В глубине души она все еще дракон. Она просто пытается это скрыть. Она снова покажется нам. Запомните мои слова. Елена не дочь короля Альберта и королевы Катрины. Это хранилище не откроется, и когда это произойдет, Арианна, единственная принцесса Пейи, заявит права на своего дракона.
Репортер снова повернулся к камере, когда король Калеб удалился.
— Вот, вы слышали это из уст короля Ариса.
Появилось объявление, и оборотни зашептались между собой.
Юрий поймал мой взгляд, и я быстро перевел взгляд на ковер.
Он хотел, чтобы я сказал им правду. Что им не нужно было открывать хранилище. Дракон всегда знает. Что я с самого начала знал, кто она такая.
Нет. Часть меня знала, но король Калеб был прав, Елена была драконом.
Юрий начал переключать каналы, чтобы посмотреть, есть ли еще что-нибудь в сюжете. Он нашел канал, который показывал, что происходит в тематическом парке. Репортер поговорил с тамошними жителями.
Там у нее было больше поддержки. Некоторые были сбиты с толку и сказали, что начнут верить только после того, как хранилище откроется, но в остальном для них это был обычный день в Пейе.
Все новостные станции освещали это событие.
Они называли это знаменательным днем в истории Пейи, независимо от того, откроется хранилище или нет. Если хранилище откроется, то это войдет в историю как день, когда у Пейе снова появилась
