дороге напали.
— Пугаешь, — попробовал усмехнуться Александр Васильевич, но тут же вспомнил, как в свой последний приезд в Златогорск на одной из улиц увидел группу людей у большого окна какого-то учреждения. Он тоже подошел. За стеклом на листах картона были наклеены крупно отпечатанные фотографии убитых за последнее время людей — жертв бандитизма. Вероятно, фотографии выставили для того, чтобы родственники или знакомые могли опознать трупы.
— Искать надо человека, — твердо сказал Майский. — Рассчитывай на нас. Понадобится ехать — бери любую лошадь, людей в помощь. Словом, все в твоем распоряжении. Тарасенко надо найти.
— Постараюсь, товарищ директор. Разрешите идти?
— Конечно. И не забывай информировать нас.
Василий строевым шагом вышел из кабинета. Директор и парторг молчали. Слепов тер и тер подбородок, посматривая в окно, где по стеклу настойчиво стучала раскачиваемая ветром зазеленевшая ветка черемухи. Майский вытащил портсигар, но закуривать не стал, а, играя, перебрасывал его из руки в руку и наконец опять положил в карман.
— Скверная история, — сказал он и снова вспомнил о фотографиях. — Почти уверен, с Остапом Игнатьевичем случилась беда. Надо срочно принимать какие-то меры.
— И я об этом думаю. Поговорю с Любой, попрошу комсомольцев прочесать лес вдоль дороги. Может, что и найдут.
— Трудно, Иван Иванович, до Златогорска более ста верст. Нужен не один день, а людей надолго отрывать от работы нельзя.
— Хотя бы верст на двадцать-тридцать. Со стороны Златогорска, Василий говорил, тоже ведутся поиски. Он связался с уголовным розыском.
— Я не против, прочесать лес надо, только сказать Куликову, не пойдет ли это вразрез с его планами? Не испортим ли ему дело?
— Понимаю, понимаю, — парторг наконец оставил в покое свой подбородок и переплел длинные тонкие пальцы обеих рук. Легонько постукивая ими по столу, продолжал: — Быстрее надо действовать, быстрее.
— Есть ли какие известия от Виноградова?
— Пока никаких, Александр Васильич. Да и рано еще.
— Пожалуй. Ну, я пойду. Честно признаться, смертельно устал.
— Иди, иди, директор, отдыхай.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Елена не узнала мужа: в прихожей было мало света. Она спросила:
— Вам кого, гражданин?
— Дожил, — Майский тяжело переступил порог. — Родная жена не узнает.
— Сашок! А я и правда тебя не узнала. Ну, чего встал? Я помогу тебе раздеться. Брейся, приводи себя в порядок. Есть, конечно, хочешь?
— Даже не знаю: Я, Аленка, смертельно устал. Катенька спит уже? Она здорова?
— Возится с куклами, — Елена прижалась к мужу, нежно провела пальцами по его лицу. — Вот сейчас ты опять похож на того парня, которого я впервые увидела двенадцать лет назад. Катя! Катя! Папа пришел.
— Папа! Папа! — послышался звенящий от радости голос. Девочка выбежала из комнаты и в растерянности остановилась. — Где папа?
— Вот я, доченька. И ты не узнала?
Катенька засмеялась, бросилась к отцу. Он подхватил ее на руки.
— А почему ты такой колючий? Ты уже старенький, да? Ты дедушка?
— Папа не брился, — сказала мать. — Он побреется и не будет колючим.
— Не будешь? — девочка осторожно провела ладошкой по щекам отца. — Не хочу старенького папу.
За ужином Майский рассказал жене о делах на драге и о том, что непонятно, куда исчез Тарасенко.
— Ты вот тоже часто ездишь один и далеко, — с легким упреком сказала Елена. — И я всегда беспокоюсь, хотя и молчу. Смотри, доездишься.
— Что ты, Аленка. Или мне телохранителей с собой брать? — Майский старался говорить весело. — И вообще, сейчас не восемнадцатый год и даже не двадцатый. Тебе теперь будут мерещиться бандиты на каждом шагу.
— Папа, кто такие бандиты?
— Это, Катюша, разбойники.
— Они страшные?
— Страшные. Вот с такими усищами, бороды до пояса, а в руках пистолеты и ножи, длинные-длинные.
Девочка закрыла лицо ладонями.
— Боюсь, боюсь разбойников.
— Не пугай ребенка, — рассердилась Елена. — Никаких разбойников нет, Катюша, папа выдумывает.
— Я пошутил, Катенька, конечно же, разбойники бывают только в сказках. Аленка, расскажи-ка о делах на шахте.
— Эх, директор! Не видел жену неделю и не нашел другого разговора, как о шахте.
— Не сердись, Аленушка, но кроме того, что я муж и отец, я и директор. И мне хотелось бы знать, что там у тебя творится на «Комсомолке».
— Ничего не творится. Там работают. Приезжай и посмотри, если интересно. Не хватало еще дома обсуждать служебные дела. А если уж хочешь знать, «Комсомолка» скоро догонит вашу хваленую «Золотую розу». Бригада Пестрякова вчера, например, почти вдвое перевыполнила норму. И сейчас так работают многие. Даже Ахметзянов, который всегда тащился в хвосте, подтянулся.
— А самородки кончились?
— К сожалению. Но «Комсомолка» еще порадует нас сюрпризами.
— Иван Иванович готовит партийное собрание. Речь пойдет о соревновании и ударничестве. Имей это в виду, поговори со своим народом. Может, придется и тебе выступить.
— Я не мастер на речи. Лучше послушаю умных людей. Между прочим, вчера звонил Карапетян. Слушай, товарищ Мельникова, есть у тебя бригада Пестрякова? Есть, отвечаю. А в чем дело? Она две нормы в смену дает? Она. Отдай мне бригаду, я тебе за нее три дам. Ну, это он, конечно, шутил. Интересовался, как Пестряков работает. Говорю: по телефону рассказывать долго, приезжайте, посмотрите. Ну так я приеду, готовь, товарищ Мельникова, коньяк. И вот сегодня утром приезжает Ашот Ованесович с целой свитой: бригадиры, мастера, начальники участков. Показывайте ваши секреты, учиться приехали. Я, как добрая хозяйка, с поклоном гостей встречаю: милости прошу к нашему шалашу. Только секретов у нас нет. Полдня провели на шахте, все облазили. Довольны остались. Потом Карапетян к себе пригласил. И у нас, говорит, есть кое-что посмотреть.
— Что-то уж очень часто стал к тебе позванивать Карапетян. Наверное, его интересует не только шахта. А узнал, что меня дома нет, так и сам пожаловал.
— Перестань, Сашка, — Елена покраснела и, чувствуя это, опять рассердилась. — Не разыгрывай из себя Отелло, плохо получается.
— Я и не разыгрываю. Но кому же понравится, когда возле его молодой и… скажем скромно, симпатичной жены начинают увиваться там разные с усиками.
— Гордись, глупый. Твоя жена нравится не только тебе.
— Это доказывает, что у меня хороший вкус. Но мне не нравится, когда моя жена становится объектом слишком пристального внимания других мужчин. В пылу ревности я страшен, предупреждаю.
— Арбенин! Предупреждение принято, и вот ответ: к Ашоту Ованесовичу скоро приезжает жена.
— Отлично! Из мужа мне надо опять превратиться в директора и подумать о том, где они будут жить.
Катенька засыпала на коленях отца. Он гладил ее мягкие светлые кудряшки и говорил все тише.
— Вот счастливый человек. Ни тревог у нее, ни забот.
— А главное, жить будет в счастливое
