друга, а когда снова взглянул на Николича, увидел, что тот уже разговаривает с Даниэлем Фернандесом. По выражению их лиц становилось понятно, что они обсуждали.
3
В шесть часов утра полковник Морель позвонил в больницу святого Иоанна Богослова в Сан-Фернандо и попросил ее руководство подготовиться к приему спасенных в горах уругвайцев. Главный врач больницы, доктор Бакедано, немедленно оповестил своих самых опытных подчиненных — докторов Аусина, Валенсуэлу и Мелеха, еще ничего не знавших о физическом состоянии пострадавших, кроме того, что те провели в Андах семьдесят дней с очень ограниченным запасом пищи или даже вовсе без нее.
Первым делом следовало подготовить палаты. Старый больничный комплекс состоял из нескольких одноэтажных строений с крытыми верандами и внутренними двориками, но на его территории находился также отдельный корпус для частных пациентов, и Бакедано решил разместить в нем новеньких, предварительно переведя больных в другой корпус. Пока велись все эти приготовления, трое докторов позвонили своему коллеге (тоже по фамилии Валенсуэла) — заведующему отделением интенсивной терапии Центральной больницы Сантьяго — и сообщили, какой курс лечения собирались назначить новым пациентам. Валенсуэла одобрил выбор коллег.
Кареты скорой помощи с восемью молодыми уругвайцами прибыли в больницу в десять минут четвертого пополудни. Они въехали во внутренний двор между главным корпусом и кирпичной часовней. Ребят вкатили в здание на санитарных носилках — всех, кроме Паррадо, настоявшего на том, что он пойдет самостоятельно. Юноша начал проталкиваться к больничному корпусу сквозь толпу медсестер и посетителей, дожидавшихся появления чудом выживших пассажиров разбившегося в Андах самолета. Когда он наконец оказался у входа, его остановил полицейский.
— Извините, но вам туда нельзя. Этот блок только для пострадавших в авиакатастрофе.
— Так ведь я один из них! — воскликнул Паррадо.
Полицейский внимательно посмотрел на стоявшего перед ним высокого парня. Лишь борода и длинные, давно не стриженные волосы убедили его в том, что молодой человек говорит правду. Медсестры поначалу тоже с недоверием отнеслись к словам Паррадо и даже попытались уложить на больничную койку, однако он наотрез отказался проходить медосмотр до тех пор, пока ему не дадут возможность принять ванну. Девушек такое поведение весьма озадачило, и они обратились за советом к докторам. Те пожали плечами и сказали, что Паррадо волен поступать по своему усмотрению. Все поняли, что поведение необычных пациентов не всегда будет предсказуемым.
Для Паррадо приготовили ванну. Он попросил шампунь, и медсестра принесла ему собственный флакон.
Нандо сбросил грязную одежду, залез в ванну, как следует вымылся и полтора часа пролежал в горячей воде. Потом принял душ, насухо вытерся полотенцем, облачился в белый халат, выданный медперсоналом, и с блаженным безразличием позволил трем смущенным докторам осмотреть себя. Врачи не обнаружили у него сколько-нибудь серьезных проблем со здоровьем.
Конечно, у Паррадо, как и у семи его товарищей, был диагностирован значительный дефицит массы тела. За время пребывания в Андах он похудел на 50 фунтов[117]. Меньше всех потеряли в весе Фернандес, Паэс, Альгорта и Манхино — от 30 до 33 фунтов[118]. Канесса сбросил 37,5 фунта[119], Эдуардо Штраух — 44[120], а Инсиарте — 80[121]. Эти цифры не только свидетельствовали о том, что ребята сильно исхудали, но и служили ярким контрастом их прежнему, довольно внушительному весу. До авиакатастрофы Фернандес, Альгорта, Манхино и Эдуардо Штраух весили от 145 до 165 фунтов[122], а Паррадо и Инсиарте — почти 200[123]. Доктора немало удивились, когда узнали, что невысокий Паэс в лучшие свои дни весил 151 фунт[124].
У некоторых юношей имелись конкретные проблемы. Медики всеми силами пытались разрешить их. Рана на ноге Инсиарте все еще находилась в ужасном состоянии из-за попавшей в нее инфекции, Альгорта жаловался на боль в области печени. Манхино обладал целым букетом недомоганий: перелом ноги, озноб, высокое давление и аритмичный пульс. Анализы также выявили у пациентов недостаток жиров, белков и витаминов. Среди прочих бед были обожженные и потрескавшиеся губы, конъюнктивит и различные кожные инфекции.
Все три доктора очень быстро сообразили, что в течение десяти недель невозможно питаться лишь талым снегом, и, осматривая ногу Инсиарте, один из них спросил:
— Что вы в последний раз ели?
— Человеческую плоть, — ответил Коче.
Доктор молча продолжил осмотр, не выказав удивления.
Фернандес и Манхино тоже сказали врачам, чем питались в горах. Те в ответ промолчали, однако строго-настрого запретили охране пускать в больницу журналистов. При этом они не додумались внести изменения в свои инструкции по режиму питания восьми спасенных. Манхино, Инсиарте и Эдуардо, больше всех страдавшие от истощения, получали питание внутривенно. Остальным давали жидкую пищу и мизерные порции особым образом приготовленного желатина, после чего пациентам полагалось соблюдать постельный режим.
Ребята поняли, что в ближайшее время их скромный рацион не претерпит значительных изменений. Единственной твердой пищей, остававшейся в их распоряжении после размещения в больнице, был кусок сыра, который Канесса привез с собой из долины Лос-Майтенес и хранил теперь как сувенир на столе у своей койки. Все юноши лежали в отдельных палатах, но самые здоровые и крепкие ходили друг к другу в гости. Посовещавшись, они попросили медсестер кормить их чем-то более калорийным и вкусным. Эта просьба была отклонена, поскольку доктора Мелех, Аусин и Валенсуэла распорядились не давать больным дополнительной еды.
Изворотливость порождается нуждой. Карлитос быстро смекнул, что стал довольно известным человеком, и пообещал медсестрам оставить на память «особые» автографы и сувениры в обмен на нормальные продукты питания, однако очаровательных чилийских медсестричек было не так-то легко подкупить. Тогда была составлена коллективная жалоба на триумвират докторов, которые, по утверждению пациентов, морили их голодом.
Медики выслушали эту жалобу и в ответ объяснили упрямцам, что потреблять твердую пищу после длительных периодов голодания опасно.
— Послушайте, доктор! — воскликнул Канесса. — Вчера на обед я ел бобы с макаронами и сегодня чувствую себя нормально.
В конце концов доктора сдались и разрешили медсестрам принести каждому из восьми упрямцев полный набор блюд.
К тому времени уже выяснилось, что новые пациенты находились в удовлетворительном физическом состоянии. Докторов больше тревожило их психическое здоровье. У юношей сразу обнаружились два общих симптома: неудержимое желание с кем-нибудь разговаривать и боязнь оставаться в одиночестве. Коче Инсиарте, которого первым доставили в больницу, еще лежа на носилках, схватил руку доктора Аусина и не отпускал до тех пор, пока его не переложили на койку. Потом он заводил беседу с каждым, кто заходил к нему в палату; так же поступали и
