Одну минуточку.— Киндерман махнул рукой.— Давайте прогуляемся, подышим воздухом. Это так полезно.— Он повел иезуита через Проспект-стрит.— Посмотрите-ка вон туда. Как красиво! Просто великолепно! Нет, ей-богу, вы плохо выглядите,— повторил он.— Что случилось? Вы не больны?
«Когда же он поймет, что происходит?» — подумал про себя Каррас, а вслух произнес:
— У меня много дел.
— Тогда отложите их,— засопел детектив.— Притормозите немного. Отдохните. Кстати, вы видели балет Большого театра? Они выступают в Уотергейте.
— Нет.
— И я не видел. Но мне очень хочется. Балерины так изящны... Это очень красиво!
Они прошли еще немного. Возле гаража Каррас взглянул в лицо Киндерману, который в задумчивости смотрел на реку.
— Что вы задумали, лейтенант? — спросил Каррас.
— Видите ли, святой отец,— вздохнул Киндерман.— У меня появилась проблема.
Каррас мимолетом взглянул на закрытое ставнями окно Риган.
— Профессиональная проблема?
— Частично... только частично.
— Что случилось?
— Ну, в общем...— Киндерман замялся.— В основном это проблема этики. Можно сказать так... Отец Каррас... вопрос...— Детектив повернулся и, нахмурившись, прислонился к стене здания.— Я ни с кем не мог поговорить об этом, даже со своим капитаном, понимаете... Я не мог рассказать ему. Поэтому я подумал...— Его лицо неожиданно оживилось.— У меня была тетка... Это очень смешно. В течение многих лет она испытывала необъяснимый ужас в присутствии моего дяди. Никогда не осмеливалась возразить ему хоть словом. Никогда! Боялась даже поднять на него взгляд! Поэтому когда она сердилась на него за что-то, то пряталась в шкаф в своей спальне, и там, в темноте — вы мне не поверите! — в темноте, среди одежды и моли, она ругалась. Ругалась! — на дядю! — в течение двадцати минут! И говорила все, что она о нем думает! Когда ей становилось легче, она выходила из своего шкафа, шла к дяде и целовала его в гцечку. Как вы считаете, отец Кар-рас, это хорошо или плохо?
— Очень хорошо,— ответил, улыбаясь, Каррас.— Так что же, сейчас я — ваш шкаф? Это вы имели в виду?
— В какой-то степени.— Киндерман задумчиво посмотрел вниз.— В какой-то степени. Только здесь дело более серьезное, отец Каррас.— Он немного помолчал, затем добавил: — И шкаф должен говорить.
— У вас есть сигареты? — спросил Каррас. У него дрожали пальцы.
— В моем состоянии еще и курить?
— Ах, да.. Конечно нет,— пробормотал Каррас, прижимая ладони к стене. «Перестаньте дрожать!»
— Ну и доктор! Вы все еще сводите бородавки лягушками, доктор Каррас?
— Жабами,— мрачно ответил священник.
— Вы что-то сегодня совсем не в духе,— обеспокоился Киндерман.— Что-нибудь случилось?
Каррас молча покачал головой и тихо попросил:
— Продолжайте.
Детектив вздохнул и посмотрел на реку.
— Я говорил...— Он засопел, потом почесал лоб большим пальцем.— Я говорил, что... Ну, давайте предположим, что я работаю над одним делом, отец Каррас. Речь идет об убийстве.
— Дэннингс?
— Нет, я говорю чисто гипотетически. Считайте, что вы об этом ничего не знаете. Ничего.
Каррас согласно кивнул.
— Убийство похоже на ритуальное жертвоприношение,— хмуро продолжал детектив, медленно подбирая слова.— Давайте предположим, что в доме живут пять человек и один из них — убийца. И я знаю об этом совершенно точно.— Он медленно повернул голову.— Но вот проблема.. Все улики — понимаете? — указывают на ребенка, на маленькую девочку лет десяти, может быть, двенадцати...
Далее. В этот дом приходит священник, очень известный, и так как это дело чисто теоретическое, я, святой отец, чисто теоретически предположил, что священник вылечил однажды очень специфическую болезнь. Болезнь, кстати сказать, психическую.
Каррас почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.
— И еще здесь замешан сатанизм., плюс сила Да, невероятная сила. И эта выдуманная девочка могла, например, свернуть взрослому человеку шею. Да, ей это было вполне под силу.— Он кивнул головой.— Да, да... Теперь вопрос.— Киндерман в задумчивости наморщил лоб.— Видите ли... Девочка здесь ни при чем. Она сумасшедшая. И всего лишь ребенок. Ребенок! И все же ее болезнь... Девочка может быть опасна. Она может убить кого-нибудь еще. Вот в чем проблема. Что делать? Я имею в виду, теоретически. Забыть об этом? Забыть и надеяться...— Киндерман замялся,— на то, что она поправится? Или... Святой отец, я не знаю... Это ужасное решение, просто ужасное. И мне не хотелось бы принимать его. Как правильно поступить в таком случае? Я имею в виду теорию. Как вы считаете?
Некоторое время иезуит боролся со своими противоречивыми чувствами, злился на себя за то, что снова ощутил страшный груз. Потом, встретив прямой взгляд Киндермана, тихо ответил:
— Я бы оставил решение вопроса тем, кто более компетентен.
— Я полагаю, что они это сейчас и решают. Я знал, что вы мне именно так ответите. Ну, мне пора, а то миссис Киндерман начнет нервничать и твердить, что вот опять обед стынет! Спасибо вам, святой отец. Мне сейчас легче... гораздо легче. Да, кстати, вы мне не откажете в любезности? Если встретите человека по имени Энгстром, скажите ему: «Эльвира в больнице, у нее все в порядке». Он поймет. Передадите? Если, конечно, вы его встретите.
Каррас удивленно посмотрел на него.
— Обязательно,— сказал он.— Обязательно.
— Послушайте, а когда же мы с вами сходим в кино, святой отец?
Иезуит опустил глаза и пробормотал:
— Скоро.
— «Скоро». Вы как тот раввин, который говорит о мессе всегда только «скоро». Послушайте, сделайте мне еще одолжение. Прекратите этот бег по стадиону хотя бы ненадолго. Ходите, просто ходите. Сбавьте темп! Вы мне обещаете?
— Обещаю.
Детектив сунул руки в карманы и смиренно уставился в землю.
— Понятно,— вздохнул он.— Скоро. Всегда только «скоро».
Перед тем как уйти, Киндерман положил руку на плечо иезуита и крепко сжал его.
— Элия Казан шлет вам поклон.
Некоторое время Каррас наблюдал, как он шел по улице. Наблюдал с удивлением. С любовью. И поражался тем изменениям, которые могут происходить в сердце человека. Он прижал кулак к губам и почувствовал, как печаль исторгается из груди и затуманивает глаза. Взглянув на окно Риган, он решил вернуться в дом.
Дверь открыла Шарон, держа в руках испачканное белье. Она извинилась:
— Я несла это вниз постирать.
Глядя на нее, он подумал было о кофе, но тут же услышал, как наверху бес орет на Мэррина. Он двинулся к лестнице, но вдруг вспомнил о Карле.
