В здании не было лифта, пришлось подниматься пешком. В самом здании было около четырёх этажей. Поднимаясь по ступеням, я заметила, что на каждом этаже были кодовые замки, кроме третьего, на котором мы и остановились. Здесь вновь была зона без магии и когда мы открыли дверь, я поняла почему. Камеры, вроде тюрем. Я бросила недоумевающий взгляд на Рода. Он даже не смотря на меня понял, что я хочу спросить и пояснил:
— Мы самообеспечивающееся учреждение. Если у нас есть правонарушители, мы не можем отправить их в обычную тюрьму. Сюда попадают только нахулиганившие студенты, вместо домашнего ареста. Те что совершают проступки посерьёзнее, попадают в подвал. И общение с ними уже совсем другого рода. И те, кто не хочет следовать законам академии, попадая сюда, продолжая активно бунтовать, тоже попадают в подвал на перевоспитание.
Он бросил на меня холодный, предостерегающий взгляд. Я вспомнила нашу первую встречу и его предупреждение о перевоспитании. Но зато теперь, у меня появилась реальная зацепка, как попасть сюда незамеченной. Точнее, попасть официально. Надо всего лишь сильно напортачить. Правда, ещё придётся продумать план побега. Я быстро оценила представшие передо мной камеры. Широкая решётка, скамейка. Больше ничего. Камеры не предназначены для долгого пребывания, тут даже в туалет сходить негде. Скорее всего, они даже не осматривают тех, кого приводят сюда, вряд ли кому-то сорвавшему урок, придёт всерьёз идея пытаться сбежать из камеры. Самонадеянно.
Я надеялась, что Род не заметил моей усмешки. В конце коридора был один единственный кабинет. Здесь запечатанность магии прекращалась, Род провёл перед дверью рукой и послышался щелчок открываемого замка.
Дверь сама собой распахнулась, потом он тихо щёлкнул пальцами у себя за спиной и загорелся тёплый, приглушённый свет. Этот кабинет был очень похож на тот, в котором он проводил собеседование, но всё же другой. Здесь было больше личных вещей. Фиалка на столе, какой-то меч на стене, пара статуэток в стеллаже и на удивление обширная коллекция алкоголя на полке. Род прошёл к небольшому столу, на котором стояло множество тарелок, накрытые металлической крышкой. Он поднял крышки, одну за другой и над тарелками поднялся пар. Граф чуть недовольно цокнул:
— Сколько раз я им говорил, что так блюдо размокает от влаги. Ами, подойди.
Я послушно подошла ближе и теперь могла внимательно рассмотреть всевозможные явства.
— Всё мы с собой не унесём, потому выбирай, что мы будем есть.
Я удивлённо взглянула на него, потом на еду. Я собиралась отказаться исходя из собственного упрямства, но не могла. Кормили в академии хорошо, три раза в день, но еда была обычной. Совсем не такой, к какой я привыкла дома или же после. С обретением силы, проблем с едой не возникало, но здесь, надо было скрываться. Потому даже пачка чипсов перепадавшая от Ирмы казалась мне счастьем.
Стейк, перепёлки, какой-то крем-суп, всевозможные булочки и три вида десертов. Я указала на тарелку со стейками, какую-то мясную нарезку, на горячий бульон с сухарями и на шоколадное и клубничное пирожные. Часть тарелок взял он, поставил на поднос, часть я. Потом он добавил к себе на поднос два бокала и какую-то бутылку с полки.
— Мне это нельзя, я же несовершеннолетняя, — поспешила возразить я.
— Точно, — сказал он, поставил бутылку и потянулся за виски. Я рассмеялась.
— Нет, ну уж лучше тогда то. Что это было, вино?
— Ежевичное.
— Замечательно, пусть будет.
Дверь вновь открылась перед нами сама собой и после закрылась. Я шла следом за графом на лестницу. Мы миновали четвёртый этаж и оказались на крыше. К сожалению, отсюда не открывалось никакого восхитительного вида. Видны были лишь освещённые аллеи, пара корпусов, а дальше шёл густейший, ночной, непроглядный лес. Зато было гораздо удобнее наблюдать за ночным небом, пусть и с небольшой засветкой.
Граф поставил на парапет свой поднос, я последовала его примеру. После мы присели на крышу. Она была ещё тёплой, укрывая в себе следы жаркого, летнего солнца.
— Налетай, пока не остыло.
Дважды меня просить не пришлось. Я с восторгом накинулась на еду, уплетая её на пару с графом. Мы спокойно ели из одной тарелки и совершенно незаметно для меня разговорились, о животных. Род рассказывал о редком виде попугая, которого в своё время видел, когда был в Испании. Я украдкой расспрашивала об этой стране, аргументируя это тем, что никогда не покидала пределов Австрии, на территории которой находилась академия. Сердце больно ныло, Испания была почти что моей родиной. О моей собственной стране не заходило и речи, но я была готова к тому, что он мог меня подловить на этом. Они не знали, из какой я семьи, но я была уверена, что граф мог догадываться об истинном возрасте Тёмной Принцессы. Любой, живший в том веке, мог бы с уверенностью сказать, что к Юго- Западу от Мадрида, находится крохотная страна. Крупнее Ватикана, сильнее, но всё же очень маленькая. Отец знал, что Испания поглотит нас, но как же я счастлива, что он не знает, что сотворили с Толедо на самом деле. Полностью вычеркнули из истории, как независимое государство. Всего лишь город. Но если бы граф в моём присутствии назвал Толедо страной, я должна была непременно удивиться: “Разве такая страна существует?”. Но он не говорил. Не говорил и не видел за моим любопытством огромной плотины боли, готовой вот-вот вырваться наружу. Я думала о том, что он был одним из них, из этой организации, которая убила мою семью. Я почти ненавидела его, но в этот момент он протянул мне вилку с последним куском стейка. Я ошарашено замерла. Он тепло улыбнулся:
— Я же видел, тебе очень понравилось. Последний тебе.
Я осторожно стянула кусочек зубами с вилки. Такая доброта по отношению ко мне. Интересно, сохранилась бы она, знай он, что я Тёмная Принцесса?
Боль исчезла. Я была готова благодарно замурлыкать, настолько счастливой я почувствовала себя в этот момент. Еда приводила меня в удивительно благоприятное расположение духа. Род откинулся назад, ложась на крышу. Я последовала его примеру и передо мной открылась россыпь маленьких бриллиантов на небе — звёзды. Часть моей романтической натуры думала о том, как прекрасно находиться сейчас тут. Но другая, то и дело думала о том, как должно быть легко сейчас было бы избавиться от графа, после влезть в архив, забрать нужные мне данные и смыться через портал.
Я уже знала этот голос, знала эти, несвойственные мне мысли. Они стали приходить ко мне, после того как Дмитрий пытался меня сжечь год назад. Желание крови. Страшная, не знающая контроля сила. Но я её подчиняла себе. Пока что.
Меня не пугали убийства. Меня пугали бессмысленные убийства, убийства жестокие, полные эмоции, гнева и ненависти. Именно их и требовала сила. Она требовала жертвоприношений.
— Я чертовски мало знаю о звёздах, — вырвал меня его голос из череды мыслей, — А ты сейчас чертовски молчалива. Я уже скучаю по твоим агрессивным выпадам в мой адрес.
Он провёл пальцем, указывая в небо:
