И спустя пять лет она не понимала, как могла так поступить, что подвигло, что толкало в спину, когда она, подняв подбородок, бросилась на абордаж подбитого судна по имени Мила. В то время обиды были еще слишком живы. Пальцы будто снова обожгло конвертом, сунутым ей в руки, как только она увидала Ванину мать. И Поля не нашла ничего лучшего, чем подойти к почти бывшей жене мэра и поздороваться:
«Добрый вечер, Людмила Андреевна!»
Та стояла у столика с закусками вполоборота от нее и, чтобы поприветствовать в ответ, ей нужно было повернуть голову. Как в замедленной съемке Полина наблюдала этот поворот гордого и все еще красивого профиля, в котором только-только начинало проскакивать что-то из совсем другого мира. Мира, где люди могут превращаться в ничтожество. Чуть припухшее лицо, чуть красноватые белки глаз, чуть смазанные движения. Грим и одежда последнего спрятать не могли.
И госпожа Мирошниченко, оказавшись напротив нее, стояла сейчас открывая и закрывая рот. Узнала. Исказившиеся в мгновение черты сомнений не оставляли. Узнала.
«Ты как сюда попала? – прошипела она. – Не знала, что у Вадика Соколова играют дилетанты».
«Вы промахнулись, Людмила Андреевна, - улыбнулась Полина Штофель. – Я здесь гость. Так же, как и вы».
Госпожа Мирошниченко смерила ее скептичным – насколько получилось – взглядом и потянулась за бокалом мартини.
«Не понимаю, что они в вас находят», - негромко пробормотала она, после чего опрокинула в себя всю порцию разом.
«Кто в ком?» – уточнила Поля.
Мирошниченко, не успев отнять от лица бокал, глянула на нее поверх стекла и ухмыльнулась. Потом отставила в сторону посуду и обвела всю По?лину фигуру витиеватым движением ладони в воздухе.
«Ну и с кем теперь спишь? Не просто же так тебя сюда приволокли?»
Полина тоже взяла бокал, отпила глоток и сказала:
«С мужем, если вам это действительно интересно».
«Ну на-а-адо же! А ты девка не промах! И кого поймала?»
Не успев ответить, новоиспеченная госпожа Штофель почувствовала на своей талии горячую крепкую руку, и ее обдало дорогим итальянским парфюмом супруга.
«Меня поймала, Людмила Андреевна! Представляете, какой счастливчик?» - и к ее щеке прижались его твердые губы. Идеальный во всем мужчина снова оказался рядом, как оказывался всегда. Даже когда она искала приключений там, где не надо.
Лицо госпожи Мирошниченко как-то неожиданно перекосило, и она не давала себе труда скрывать собственное удивление. И неприязнь – сейчас к ним обоим.
«Недолго плакала», - неожиданно просипела она, сбросив последнюю маску.
«Вообще не плакала, - пожала плечами Полина и повернулась к мужу: - Идем? Вадим где?»
Проблема была в том, что он тоже сбросил маску. И то, что Поля прочла в глазах такого знакомого с любой стороны Стаса, ее тогда испугало. Медленно, как хищник, он изучал потрепанную особу, стоявшую перед ним, и будто бы замер перед прыжком, прежде чем ее растерзать. А потом, медленно улыбнувшись, проговорил:
«Есть мужчины, с которыми женщины только смеются, Людмила Андреевна, - и, наслаждаясь эффектом, который произвели его слова на бывшую жену мэра, повернулся к Полине: - Соколов готовится пить штрафную, я за тобой пришел».
Стас – вечный рыцарь.
Полина вздохнула, вынырнув из событий пятилетней давности и озадачиваясь актуальным. Сегодня она пропустила несколько звонков от отца своего ребенка. И наверняка ее ожидал выговор по поводу того, что давно не общалась с Лёнькой. Штофель-старший и Штофель-младший уже третью неделю «работали» в Штатах и, как утверждал Стас, у сына получалось даже лучше, чем у него самого.
Она действительно не слышала, когда он звонил. Но кто ж в это поверит! Клятвенно пообещав себе, что завтра обязательно свяжется с ними, Полина припарковала машину на площадке у гостиницы, протопала вокруг высотки до главного входа с карусельной дверью и оказалась у стойки администратора – молоденькой барышни с фирменной зеленой косынкой на шее.
- Добрый вечер, чем могу помочь? – прощебетала девушка, улыбаясь тоже по форме.
- Добрый, - кивнула Полина, - мне нужен зал Антеро.
- У вас назначена встреча с господином Вронским? Полина Дмитриевна?
Полина кивнула.
- Он предупреждал. Идемте, я вас провожу.
Поля поблагодарила и вручила свою драгоценную тушку в руки администратора. Они поднялись на лифте на самый верхний этаж и прошли длинным коридором, пока не оказались перед широкими светлыми дверьми.
Вдох.
- Вам сюда, - улыбнулась девушка.
Выдох.
Поблагодарить. Распахнуть дверь. Переступить порог.
- Здравствуйте, - сказала она и в ту же минуту пожалела, что вообще согласилась на эту встречу.
Увиденное выбило почву у нее из-под ног. Заставило пропустить вдох. И она ощутила знакомое холодное покалывание в пояснице, пугающее и вызывающее единственное желание – сбежать. Чтобы всего этого не было.
Иван.
Иван и Мила.
По направлению к выходу, буквально в двух шагах от нее, стоят Иван и Мила.
Видеть их? Зачем ей видеть их? А тем более – встречаться у адвоката.
Эта мысль заставила ее стоять на месте. Она же всполошила в ее голове рой новых вопросов, главный из которых звучал громче всех: что здесь происходит?
Тот же вопрос застыл в исказившихся чертах Людмилы Андреевны, но от растерянности она потеряла дар речи, и глаза ее в безумной спешке забегали по По?линому лицу. Мирош же замер на месте, будто натолкнулся на стену. Между ними только это и осталось. Стена. И еще его грубоватый голос, когда он выпалил:
- Что ты здесь делаешь?!
- Я… - Поля не нашлась, что ответить, и, отступив к двери, перевела беспомощный взгляд на адвоката, словно она в чем-то виновата. Тогда и теперь.
Господин Вронский, высокий статный мужчина средних лет и внешности, соответствующей своей фамилии, стоявший лишь немного поодаль, сделал шаг вперед и, явно имея намерением прийти ей на выручку, проговорил:
- Полина Дмитриевна, я полагаю? Прошу прощения, я немного не рассчитал со временем, но мы с Иваном Дмитриевичем и Людмилой Андреевной уже прощались. Проходите, пожалуйста.
- Что здесь происходит? – снова спросил Мирош, резко развернувшись к адвокату. И если бы Полина могла сейчас видеть Ванино лицо, то бледность, обескровившая его, ее ужаснула бы. Но она не видела. – Что она здесь делает, я спрашиваю?
- Дмитрий Иванович оставил указания в отношении госпожи Штофель и просил передать ей письмо, - как ни в чем не бывало пояснил Артемий Викторович.
- Какое, нахрен, письмо? Он не мог оставить ей никакого письма!
