— От поноса есть лекарства. Скорее, это похоже на болтовню во сне, вот она-то уж точно не контролируется. I hear the secrets that you keep, when you're talking in your sleep[1], - пропела я, старательно копируя гундосого певца.
На крыльцо вышла сестра Констанс. Поверх черной мантии она набросила какую-то ворсистую тряпку — с утра подморозило.
— Ну как, Энтони, — поинтересовалась она, — слушается тело?
— Спасибо, вполне. Но непривычно. То есть наоборот — кажется, я уже отвык от того, что телом можно управлять без усилий, не задумываясь о том, как и что надо делать. Но вы были абсолютно правы, такой гадости, как вареный дракон, наверно, в мире больше не существует.
— Теперь любая экзотическая еда, даже самая омерзительная, покажется тебе деликатесом, — подколола я.
— Кстати, насчет еды, — спохватилась сестра Констанс. — К сожалению, я ничего не смогу дать вам с собой. Светлане-то ничего не нужно, но вам…
— Не волнуйтесь, я взял кое-что из Скайхилла. Ну, и по дороге добуду, это не проблема. Вот как добраться — уже сложнее. Ничего, до Дувра я дорогу знаю, а там как-нибудь разберемся. А что вы вообще знаете об этом монастыре, сестра Констанс?
Аббатиса присела на ступеньку, задумалась.
— Пожалуй, только то, что мне рассказывала прежняя настоятельница Баклэнда. В середине XIII века в Больё находился госпиталь и странноприимный дом ордена. Спустя некоторое время их преобразовали в полноценную монашескую обитель. Женскую. Устав госпитальеров требовал строгого соблюдения numerus clausus[2], у каждого монастыря он был свой. В Больё — не более тридцати девяти сестер.
Когда началась осада Акко[3], часть гражданского населения была эвакуирована. Женщины-госпитальеры, которые не пожелали остаться, отплыли на Кипр, сопровождая раненого Великого Магистра Жана де Вилье. Позднее один из его преемников, Гийом де Вилларе, решил перенести свою резиденцию на остров Родос. Поскольку ожидались кровопролитные сражения, которые неизвестно чем могли закончиться, женщинам… некоторым женщинам, не всем… им предложили вернуться в Европу — в более безопасное место. И хотя завоевание Родоса откладывалось еще в течение нескольких лет, несколько монахинь отправились во Францию, увозя с собой два кольца Анахиты, книгу и яйца дракона.
«Вот ведь старая летучая мышь! — мысленно возмутилась я. — Маргарет ты рассказывала по-другому: мол, никто не знает, сколько колец было и куда они делись!»
— Старая — да, но летучая мышь-то почему? — усмехнулась сестра Констанс. — Маргарет совсем не обязательно было знать все. Изначально колец было три. Одно из них пропало во время штурма Акко крестоносцами в 1191 году. Как оно попало в ваш мир — остается только гадать. Возможно, переход между мирами не один. Так вот… Среди сестер, которые уплыли с Кипра, были две англичанки. Они не захотели оставаться во Франции и отправились в Баклэнд, бывшую обитель августинок. В то время это был большой монастырь, куда собрали госпитальерок со всей Англии, но к моему приходу он пребывал в упадке, там оставалось всего десятка два сестер и послушниц и старенький брат-капеллан.
Сестры-француженки нашли приют в Больё, но numerus clausus было превышено, и тогда сестра Великого Магистра Жорден де Вилларе получила разрешение на основание отдельной обители неподалеку, во Фьё. Туда перебрались двенадцать сестер, почти все они были «заморскими», и на этом основании считались неимущими, поэтому обитель получила послабление в финансовых податях. Вообще, надо сказать, Фьё всегда пользовалась большими привилегиями. Следующий Великий Магистр, племянник Гийома и Жорден де Вилларе, отдал ей владения мужского монастыря в Кюрмонте. Так что сейчас Фьё — это довольно богатая, хотя и небольшая обитель. Вот, пожалуй, и все, что я могу вам сказать.
— Но вы уверены, что кольцо и книга по-прежнему там? — спросил Тони, который за время рассказа успел закончить с лошадьми.
— Как я могу быть уверена? — поморщилась сестра Констанс. — Знаю одно: сто лет назад они там точно были. Моя предшественница в Баклэнде, аббатиса Сюзанна, ездила во Фьё и видела их.
— Умеете вы обнадежить…
— Вы сказали, что в Оверни находится главное кольцо, — вспомнила я ночной разговор. — Что значит «главное»?
— Вот это мне точно не известно. Возможно, два других у него в подчинении, но как это проявляется? Или, может быть, черное принадлежало главной жрице Анахиты? Надеюсь, что об этом написано в книге.
— Почувствуй себя хоббитом, — буркнул Тони, делая вид, что не замечает вопросительного взгляда сестры Констанс.
После завтрака Тони устроился в повозке отсыпаться. Я не знала, куда себя деть. Как и в прошлый раз, когда эйфория свободы от тела улеглась, появилось ощущение неприкаянности. Все-таки человеку нужно что-то делать. Ну, или отдыхать между действиями, а не просто болтаться в воздухе, глазея по сторонам. Я хаотично перемещалась с места на место, наблюдая, как из дома вышла проснувшаяся сестра Агнес, как старушки отправились в лес за хворостом, как две вороны подрались из-за хлебной корки. Скучища…
— Светлана, ты здесь? — спросила сестра Констанс, когда они с сестрой Агнес вернулись из леса, нагруженные вязанками сухих веток. — Думаю, вам придется задержаться здесь еще немного. Или наоборот отправляться не позже сегодняшнего вечера.
— Почему? — спросил проснувшийся Тони.
С заспанными глазами, растрепанными волосами и рубцами от попоны на щеке Маргарет вовсе не выглядела красавицей, скорее, наоборот. Да какая разница, главное, что теперь Тони мог спать! Правда, снов он все равно не видел — какие там сны! — но все-таки не час за часом в темноте наедине со своими мыслями.
— Если вы пойдете по дороге, попадете обратно в свой мир. Проход будет открыт, по крайней мере, до завтрашнего утра.
— А если обойти дорогу полем?
— А вы знаете, насколько он широк?
— Но если мы увидим, что дома и холма нет, сможем вернуться, — возразила я.
— А вдруг именно в этот момент проход закроется? Тогда вам придется ждать с той стороны еще год.
— И сколько нам ждать с этой стороны? — вздохнул Тони.
— Завтра утром я провожу мальчика до дороги. А послезавтра из деревни придет Дженни. Значит, до послезавтра.
Еще две ночи болтаться в воздухе совершенно без цели! Хорошо Тони, он теперь сам себе хозяин. А мне только висеть в воздухе и думать. Да еще мальчик этот — наверняка чумазая золотушная вонючка. Теперь я чувствовала запахи еще сильнее, чем раньше. Вообще все чувства стали намного острее. Например, я не могла сидеть, но если оказывалась рядом с лавкой, чувствовала, насколько она жесткая и неудобная. А если подбиралась поближе к еде, ощущала ее вкус. Так что… Четыре человека и призрак — слишком много для такой халупы.
Видимо, я думала очень громко и ясно, потому что Тони и сестра Констанс сказали одновременно:
— Наверно, нам лучше выехать сегодня.
