Она осознала, какой была дурочкой, поверив когда-то, что этот король станет ее убежищем от похоти и жестокости Франциска. А Стафф был прав, он всегда оказывается прав. Под маской веселья и живости он видел отвратительную физиономию, которую она разглядеть не сумела. Она заплакала, беззвучно, без слез, жалея себя, бедного Вилла и маленькую Кэтрин, которая не может без нее, и пятилетнего Гарри, который вполне может оказаться сыном этого бездушного короля. И Стаффа, которого она любит и с которым не может быть вместе, разве что украдкой, на несколько минут, а такое притворство хуже всего.
— Поехали назад, жена, — услышала она голос Вилла. — Нам надо быстренько уложить вещи и добраться до Ричмонда засветло. С нами поедут Стафф и двое слуг. Не хочется этого говорить, но нам понадобится все хитроумие твоего отца, прежде чем мы решим, как нам следует поступить в дальнейшем. Мне не терпится посмотреть, какое у него будет лицо, когда он услышит, что на сей раз девка, пытающаяся увести короля от его золотой Марии, — не кто иная, как его собственная дочь Анна! Не терпится посмотреть, как он вывернется из такого вот затруднения! И как воспримет то, что она отказала королю на глазах половины всех придворных, что они с Джорджем сосланы в Гевер, а никто из Булленов не должен показываться Его величеству на глаза, ха!
Его дребезжащий смех зазвенел в ушах Марии, и мурашки пробежали у нее по спине. Она слегка отстала от него и поехала вровень со Стаффом — только рядом с ним она сейчас чувствовала себя спокойно. Вилл был ей неприятен, а король — страшен. А при мысли о предстоящей беседе с отцом у нее леденело все тело. Она повернулась, не сводя глаз со Стаффа, а лошади быстро несли их к деревянному фасаду Элтгема, окруженному мертвой опавшей листвой кентских лесных чащоб.
Гулко стучали копыта по длинной, пустынной дороге на Ричмонд, и так же гулко стучали мысли в голове Марии. Ее не радовали и не утешали ни одетые в золото густые леса Южной Англии, ни золотое сияние солнечных лучей на развевающейся гриве Иден. Возможно, Анна с отцом получат по заслугам, ибо Анна безрассудно понадеялась, будто сможет увлечь короля, а потом бросить его по своему капризу. И все же девочка лишь стремилась к власти, как ее учили, — чтобы заполнить пустоту, оставшуюся от утраченной любви, чтобы с помощью короля отомстить ненавистному кардиналу, который отослал ее возлюбленного и принудил того жениться на другой. А отец — что ж, он таков, как есть. За многие годы, не раз испытав боль из-за любви, которую она к нему питала, Мария научилась видеть его насквозь. Своих детей он любил лишь как то, что принадлежит ему и чем можно гордиться, а еще как средство взбираться все выше по придворной лестнице, ведущей к богатству и власти, ведь многие шептались, что ему не взобраться так высоко — род очень уж незнатный. Вот теперь мечте о славе Булленов пришел конец, и отцу приходится винить в этом не столько дочерей, сколько себя самого.
Чем ближе они подъезжали к Ричмонду — через Уэйбридж, Чертси и Стейне, — тем слабее становилось то ощущение надежности, которое давала ей любовь к Стаффу. Чем ближе маячила ссылка вместе с Виллом в его сельские поместья, где она ни разу доселе не бывала, тем сильнее терзала ее боль утраты и одиночества, словно битое стекло — незащищенный живот. В продолжение долгой скачки она старалась держаться в седле прямо, но плечи поникали все ниже, как поник ее дух.
Один раз они спешились у крытой соломой таверны и наспех перекусили хлебом, сыром и горячим вином. Ей хотелось броситься в объятия Стаффа и никогда больше не видеть двор, но она сидела, надежно прижатая к стене молчаливым Виллом Кэри. В Ричмонде их ожидала малышка Кэтрин со своей няней Нэнси, и ради Кэтрин она продолжит свой путь.
Вечерние сумерки уже сменялись ночной тьмой, когда копыта зацокали по булыжникам конюшенного двора в Ричмонде. Вилл помог ей спешиться, и она с удовольствием размяла усталые, затекшие конечности. Они быстро пошли по усыпанной гравием дорожке, мимо ограды регулярного парка, где журчал недавно построенный мраморный фонтан, изливая тонкие струи в затейливые широкие чаши. Мария с Виллом бросились в свои покои, а Стафф отправился разузнать, где находится лорд Буллен.
Нэнси не ожидала их, но Вилл, оставив без ответа ее бесхитростные вопросы, отослал служанку спать в общий покой, а Мария сразу же прошла к дочери. Девочка крепко спала, свернувшись калачиком и прижав к себе подушку вместо потерянной куклы, Белинды, словно мир перевернется, если рядом с ней в темноте не будет этой куклы с исцарапанным лицом. Мария поцеловала безмятежное личико дочери, погладила растрепавшиеся золотистые локоны. Ровное дыхание ребенка сняло значительную часть тревоги с души Марии. Кэтрин станет смыслом ее жизни вдали от двора, вдали от семьи и от Стаффа, с не любящим ее мужем.
— Стафф все узнал, Мария. Твой отец еще не вернулся из Ламбета, от кардинала Уолси, но у него барка, а поскольку вот-вот совсем стемнеет, он должен быть здесь с минуты на минуту. Мы велели слугам передать ему, что приехали, и, как только он поймет, куда ветер дует, тотчас придет к нам. — Торжествующий смех Вилла оборвался, стоило ему подумать о гневе своего тестя. Он бросил на стул плащ и вышел в гостиную.
В полутьме опочивальни Мария умылась и расчесала растрепавшиеся волосы. В зеркале она рассмотрела тусклое отражение своего лица — как утверждали, оно так и не научилось скрывать ее мысли, притворяться и прикидываться, изображать равнодушие или радость, как предписывал придворный этикет. Что же говорил ей старик-итальянец, мастер при дворе короля Франции, о печали, затаившейся в ее глазах? Старый мастер да Винчи и Стафф — они всегда видели все ясно.
— Мария! Дитя здорово? Ты выйдешь сюда? Надо кое-что обсудить до того, как мы встретимся с твоим отцом. Я не допущу, чтобы он нападал на меня.
Мария вышла сразу же. «А что делать, если он нападет на меня, защитник мой супруг?» — хотелось ей спросить Вилла. Но вслух она лишь произнесла:
— Твой крик может разбудить Кэтрин.
Ни один из мужчин не пошевелился при ее словах. Они сидели за большим дубовым столом, Вилл — тяжело согнувшись, а Стафф — откинувшись на спинку стула и вытянув под столом ноги. Вилл сидел к ней спиной. Она опустилась на стул, который, не вставая с места, придвинул ей Стафф. Он плеснул ей в чашу вина, Мария залпом выпила.
— А может, нам лучше напиться, пока он не приехал? — равнодушным тоном предложил Вилл, Стафф хмыкнул. Налил Марии еще чашу.
— Мне бы хотелось, чтобы мы отправились в Гевер, — тихо сказала она.
— Домой к мамочке, — съязвил Вилл, потом добавил: — Это исключено, совершенно исключено. Мы вот-вот станем personae non gratae[105] и для твоего отца, и для короля, словно не благодаря нам все эти пять лет Буллены получали столько выгод.
Мария уже давно не испытывала желания оспаривать подобные обвинения.
— Я знаю, что в Гевер нам нельзя, Вилл. Я лишь сказала, что мне этого хотелось бы.
— Кроме того, — вставил Стафф, наливая себе еще вина, — весьма возможно, что Его величество станет и там преследовать Анну; не годится, чтобы ваша милая сестра и бывшая возлюбленная короля путались под ногами друг у друга.
