Книга Творцы античной стратегии. От греко-персидских войн до падения Рима - Виктор Дэвис Хэнсон

Пожалуй, еще более важно, что эта история говорит о динамичном развитии, когда изначально менее развитая экономика и политическая структура вступают в контакт на целом ряде уровней с крупной и передовой империей. Большую часть преобразований, породивших крупные и мощные социально-экономические и политические структуры на периферии римского мира в первой половине I тысячелетия нашей эры, можно охарактеризовать как прямое следствие беспрецедентных контактов между варварами и имперской Европой: контактов военных, экономических, политических и культурных. Опять-таки, речь не о том, как империя «просвещала», но о том, как варвары реагировали, сколь решительно они использовали возможности, которые открывала имперская политика. В самом деле, развитие германского мира является всего одним примером более общего явления. В ответ как на позитивные возможности, предоставляемые подобными контактами, так и на негативный фактор агрессивной эксплуатации со стороны империи по отношению к изначально более слабым соседям, такие сообщества часто демонстрируют стремление усваивать новое и реорганизовать себя, чтобы устранить исходное неравенство в балансе сил. Почти аналогичные закономерности развития, например, обнаруживаются среди славянских обществ на окраинах франкской имперской Европы во второй половине тысячелетия[427]. И эта картина будет схожей для более современных контекстов, когда экономическое, политическое и даже военное господство развитых стран Запада, очевидное всему миру в XX веке, стремительно исчезает под натиском внешних политических структур, современных варваров, если угодно; раньше Запад их эксплуатировал, но они в полной мере воспользовались возможностями реорганизоваться.

Все эти примеры подсказывают, что существует своего рода третий закон Ньютона для империй. Степень имперского политического господства и экономической эксплуатации в долгосрочной перспективе стимулирует череду реакций, которые превращают изначально более слабых соседей в общества, гораздо лучше приспособленных к противостоянию или даже к уничтожению агрессивного империализма, который сам порождает эти реакции.

Дополнительная литература

Самой важной работой по римской обороне границ остается труд Эдварда Н. Луттвака «Большая стратегия Римской империи с первого по третий век нашей эры» (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1976). Луттвак не историк античности, а стратег-аналитик, который распространяет свой опыт на археологические свидетельства о римских пограничных фортификациях и перемещениях войск. Его убедительный анализ показывает, что империя сознательно перешла от нападения к эшелонированной обороне в конце II в., и задает перспективу для всех последующих работ, даже если его выводы ныне не кажутся бесспорными. Также отметим следующие три работы: Дж. Манн «Власть, сила и границы империи» // Journal of Roman Studies, 69, 1979; Ч. Р. Уиттакер «Границы Римской империи: социально-экономическое исследование» (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1994); Б. Айзек «Границы империи: римская армия на Востоке» (Oxford: Oxford University Press, 1993). Все они предполагают, что внутренние политические проблемы зачастую мешают проведению действительно рациональной внешней политики и что различные ограничения императорской власти делали крайне маловероятной ту стратегическую панораму, которую защищал Луттвак.

См. также: Л. Хедигер «Эволюция германского общества, 1-400 гг. н. э.» // «Документы первого тысячелетия: Западная Европа в I тысячелетии», B. A. R. International Series, 401; и Морин Кэрролл «Римляне, кельты и германцы: германские провинции Рима» (Stroud, UK, 2001). Эти работы показывают, в какой степени мир за пределами Рима был преобразован под влиянием устойчивого экономического взаимодействия с империей. Мои собственные исследования, в частности «Позднеримское искусство управления клиентами и споры о Большой стратегии» («Границы от поздней античности до Каролингов: Материалы второй пленарной конференции Европейского научного фонда», 15–68, Leiden: Brill, 2000), опираются на исторические факты (мало изученные Луттваком) и демонстрируют, что Рим на самом деле не переходил к оборонительной стратегии, но римская военная и дипломатическая активность, плюс экономические контакты, сыграла важную роль в создании более крупных и «продвинутых» политических структур в варварских сообществах. О невозможности доминирования средиземноморского государства см. мою книгу «Империи и варвары: миграция, развитие и создание Европы» (London: Macmillan, 2009).