24 февраля/8 марта. 1859 года. Палермо.Письмо Твое от 1-го февраля, любезнейший Саша, нашел я здесь 22-го числа по возвращении нашем из Мальты и сердечно благодарю Тебя за него и за все интересные известия, в нем заключающиеся. Дай Бог, чтоб все жизненные вопросы России, теперь Тебя занимающие, двигались постепенно и успешно вперед к их цели и к Твоему удовольствию.
Мы надеялись получить Ваши письма в Мальте, и нарочно для сего я оставлял «Рюрик» в Палермо до 13-го числа, дабы он Фельдъегеря, долженствовавшего приехать с почтой в этот день, мог привести к нам в Мальту. Но пароход 13-го числа пришел в Палермо без Вильде, потому что ушел из Неаполя, не дождавшись прихода Римской почты, и поэтому Вильде добрался до Палермо только 17-го числа. Этого рода беспорядки встречаются здесь на каждом шагу.
Вообще, более жалкого состояния почт я не видал никогда. Пренебрежение почты к нуждам публики, для которой она существует, превосходит всякое воображение. И не одна почта, все управление и вся администрация в том же виде. Вообще, это Неаполитанское королевство представляет жалкое зрелище. Тут царствует какая-то общая мертвенность. Все классы народа беднеют, промышленность падает, правосудия нет никакого, везде один произвол! Какая разница против Сардинии, которая вся дышит жизнею и деятельностию, тогда как здесь общая апатия и мертвенность.
Говорят, что это происходит от того, что король [265] окружил себя старыми колпаками и людьми самыми бездарными, а людей дельных удаляет, начиная с Filangeri [266], которого Папа́ очень любил и уважал и который все в немилости. Кроме того, Король сделался совершенной ханжой, весь день молится, ходит по церквам и находится совершенно в руках духовенства.
Наша поездка в Мальту была чрезвычайно интересная. Мы там оставались целую неделю, и этого времени едва хватило, чтобы осмотреть все примечательное. Прием был весьма учтив и приличен. В душу к англичанам не заедешь, что в ней происходило не знаю, но наружно они были вообще весьма предупредительны и любезны, особенно два старика – Адмирал Fanshaw, начальник Флота, и Генерал Pennefather, начальник войск.
Сей последний – старый почтенный солдат, делавший несколько кампаний в Индии, простреленный там сквозь грудь и командовавший дивизиею все время в Крыму. На него именно обрушилась первая атака наша под Инкерманом, и дивизия его была почти что уничтожена. Эти два старика были с самого начала чрезвычайно милы и любезны. Губернатор Sir Gaspart Le-Marchant, которого здесь весьма не жалуют, потому что он очень чопорный и raide [267], был и с нами сперва таковым и вздумал было требовать от меня первого визита. Но мы его уломали, и он приехал к нам на фрегат.
Сперва он был очень boutonnе́ [268], но когда он увидел мою жинку, то начал таять, таять и, наконец, совершенно растаял, так что был при ней все время aux petit soins [269] и мне делал на ее счет самые горячие декларации. Вообще, жинка моя производила везде самый колоссальный эффект, и на ее счет был один только голос, все были восхищены, и надо отдать ей справедливость, что она вела себя с удивительным тактом.
Еще хороший здесь человек Начальник порта Адмирал Кодрингтон [270], сын Наваринского главнокомандующего, и получивший за это сражение Владимира с бантом. Он тоже был вполне любезен и предупредителен. Про молодежь же и морскую, и сухопутную того же сказать нельзя. Часто видал я пренеприятные выражения лиц, явно выражавшие их ненависть к нам, которую они скрывать и не могли, и не хотели, и это несколько раз доходило почти до явной грубости. Разумеется, я делал, будто бы этого не вижу, и был одинаково учтив и приличен со всеми.
Мальтийская эскадра состояла из 4 кораблей и нескольких мелких судов. Мы их рассматривали, разумеется, в больших подробностях. Вспомня то, что мы видели во Франции, надо отдать справедливость французам, что они пошли более вперед, чем англичане и достигли лучших результатов.
Может быть, английские корабли прочнее выстроены, будут долее служить, имеют более морских практических устройств, но французские имеют бесспорно на своей стороне преимущество в быстроте хода и в артиллерии, а это два самые теперь важные элементы для морского боя. Но осмотр английских кораблей был, разумеется, не бесполезен для нас, и мы подсмотрели-таки многое хорошее и дельное. Адмиралтейство здешнее хотя и не обширное, но весьма богато средствами и совершенно достигает своей цели быть un point de ravitaillement [271].
По сухопутной части я осматривал часть приморских укреплений. Оне весьма плохи. Казематов почти что нет. Орудия стреляют или через банк, или сквозь каменные амбразуры с весьма узкими и тесными мерлонами. Вообще, учиться нам тут нечему, разве тому как не дόлжно строить морских батарей. Но, впрочем, это объясняется тем, что так как англичане владычествуют морем, то им нечего опасаться морской атаки на Мальту.
Приморская артиллерия очень хороша и в большой исправности. Есть у них новая длинная 68 пушка [272], стреляющая сплошным ядром и 18 пороха [273]. Она довольно близко подходит к нашей большой 60 пушке, но, я думаю, что в нашем расположении металл лучше. Видел я еще учение одного Стрелкового батальона. Но так как он состоял почти что исключительно из рекрут, то я про него ничего хорошего сказать не могу. Чрезвычайно замечательно в Англии внутреннее хозяйство и устройство полка и их казармы.
Но так как все это у нас должно быть известно и чрез Игнатьева, и чрез других офицеров, нарочно для того посланных, то я про это распространяться не буду. Показывали мне их штуцера. Калибр их 5,77, стало [быть] еще менее нашего (6,00). Пуля с деревянным шпиглем, прицел такой, как в Ганноверском штуцере, которым они однако не довольны и давали преимущество нашему.
