Выводы
Советская власть с первых же дней радостно приняла идею Э. Говарда, но примерно через десять лет идеологически осудила ее и не только запретила к применению, но и предала полному теоретическому забвению: в 1930–1970-е гг. идея города-сада если и упоминалась в научных статьях и учебниках по градостроительству, то лишь как отрицательный пример нежизнеспособной концептуальной модели и порочный опыт градостроительной практики, не заслуживающий подражания. Однако в продолжающей до сих пор существовать ее мифологической версии, созданной еще в советский период, подлинная причина запрещения городов-садов в СССР так и не раскрыта.
Заключалась же эта причина в том, что в градостроительной политике европейских стран город-сад являлся не столько архитектурно-планировочной инновацией, сколько прежде всего нововведением организационно-финансового порядка, создававшим условия для самоорганизации малоимущих граждан в целях самостоятельного решения ими своих жилищных проблем. Он создавал такие социально-экономические основы, которые позволяли представителям бедных слоев городского населения обрести собственное частное жилище. Из подобной практической эффективности этой идеи и проистекала ее популярность. А не из живописности планировки, обилия цветочков на газонах, наличия радующих глаз рядков аккуратно подстриженных кустиков или речки, протекавшей за околицей… Какими в городах-садах будут внутрипоселковые проезды – прямолинейными или извилистыми, никакой роли не играло. Могли быть криволинейными, а могли быть и прямыми…
В удовлетворении жилищной нужды наиболее простым, эффективным и при этом предельно малозатратным способом заключалось главное содержание поселения-сада.
Постройка многоэтажных домов в европейских кооперативных городах-садах, возведенных в конце ХIХ в., отвергалась концептуально. В поселении-саде каждая семья, к какому бы социальному классу она ни принадлежала, получала во владение индивидуальный дом с небольшим участком земли, причем только одним. Недопущение каких бы то ни было спекуляций с недвижимостью было основополагающим принципом существования кооперативного жилищного движения, инициированного Э. Говардом: членство в товариществе рассматривалось как способ индивидуального разрешения потребности в жилище, а не как форма бизнеса. Кроме того, для идеи города-сада ключевым было то, что она основывалась на общественном самоуправлении поселением, а также на коллективных формах собственности на землю и природные ресурсы.
В царской России при популяризации идеи города-сада внимание акцентировалось на таких внешних качествах его жилой среды, как обилие озеленения (наличие общественных парков и скверов), живописность планировки, приближенность к естественной природе (загородный характер). Однако самая важная составляющая – социально-реформаторская сторона идеи города-сада – часто игнорировалась, и поселки-сады возводились, как правило, без образования кооперативного товарищества. Они лишь именовались городами-садами, а, по сути дела, были обыкновенными пригородными дачными поселениями или прифабричными поселками, традиционными рабочими слободами, типичной селитьбой при производстве (только немного более благоустроенной и озелененной).
Жилплощадь в пригородных поселениях-садах, возводимых фабрикантами для своих рабочих, не переходила в собственность граждан, а лишь предоставлялась им в наем: права собственности оставались в руках хозяев фабрик или заводов, осуществлявших строительство рабочих поселений. Арендное жилище строилось в ведомственных прифабричных поселках лишь с одной-единственной целью – привлечь к конкретному производству трудовые ресурсы и крепко-накрепко привязать их к месту труда. Оно предназначалось исключительно для размещения только тех, кто был занят на градообразующем производстве. Как следствие (в отличие от говардовских поселений-садов), работники не становились владельцами земли и возводимой недвижимости и при увольнении в обязательном порядке должны были освобождать квартиру.
Однако советская историография об этом помалкивала. Прежде всего потому, что вся эта дореволюционно-капиталистическая картина слишком явственно походила на советскую практику функционирования ведомственного жилища: поступил на работу – получил койко-место в общежитии; потом, после того как женился и родил ребеночка, возможно (при условии активной «общественной» деятельности), получил отдельную комнату в общаге; встал в очередь на получение отдельной квартиры; начал упорно трудиться, превратился в передовика производства и, может быть, лет этак через 15–20 получил собственное жилье (например, отдельную комнату в коммунальной квартире). А если до получения ордера почему-либо уволился – утратил право на получение собственного жилья и в обязательном порядке должен освободить площадь в общежитии.
Дореволюционные прифабричные поселения, возводимые ведомствами или частными владельцами, являлись прежде всего мощным средством управления трудовым и бытовым поведением людей, для которых угроза потерять жилье из-за плохой работы или вследствие политической активности и быть тут же выброшенным на улицу серьезно «саморегулировала» трудовое и бытовое поведение. И об этом, кстати, тоже умалчивала советская историография: очень уж разительно это совпадало с советскими реалиями обитания рабочего люда в ведомственных общежитиях, коммунальных квартирах и бараках.
Те муниципальные поселки, которые строились в дореволюционный период возле крупных городов городскими управами и звучно именовались «городами-садами», также мало соответствовали говардовской идее. Создание жилищного товарищества сводилось в них не к объединению малоимущих, а к «кооперированию дельцов» и с неизбежностью влекло спекуляцию земельными участками и, как следствие, рост стоимости жилой площади. В результате малообеспеченные рабочие и мелкие городские служащие, якобы для решения жилищных проблем которых возводились пригородные поселения-сады, не имея средств для выкупа жилья в них, оставались нанимателями жилой площади без обретения ее в собственность. Кроме того, в отличие от говардовских городов-садов, жилище в российских поселках-садах строилось не в виде отдельно стоящих домов с придомовыми участками земли, а в виде многоэтажного, многоквартирного жилого фонда. И самоуправление в них полностью отсутствовало, будучи вытесненным на периферию городской жизни – в дачные кооперативы.
Вопросы социальных преобразований в российских дореволюционных поселках-садах не решались, потому что: а) администрация городов, в границах которых создавались поселения-сады, выражала интересы крупных землевладельцев и владельцев недвижимостью, а также крупного строительного капитала, а тех интересовала лишь прибыль, значительно эффективнее извлекаемая из многоэтажного строительства, нежели от возведения отдельно стоящих индивидуальных домов; б) ведомства не были заинтересованы в реализации социального содержания, так как, передавая землю и недвижимость в собственность рабочих и служащих, они теряли рычаги управления ими; в) банковский капитал не стремился вкладывать средства в подобное жилищное строительство (гарантия возвращения денежных средств не была обеспечена существовавшим законодательством); г) царское правительство с большой осторожностью относилось к социальным инновациям подобного рода, поскольку не желало передавать крупные фрагменты городской территории в ведение местного самоуправления; д) рабочее население не было готово в массовом порядке принимать участие в самостоятельной организации и самоуправлении жилищными кооперативами.
