Поехали. Вернее, полетели на двух планетоидах, экономической скоростью, над городом великого Ана, на тот берег величественного Нила. Туда, где на скалистом, идеально выровненном плато стоял «Огромный Дом, высокий как гора» – Большая Пирамида. Стояла она не одна – вместе с Малой и Средней, в пульсирующей завесе охранного периметра. Издалека, со стороны, с высоты птичьего полета казалось, что на пирамиды набросили платок – полупрозрачный, шелковый, колышущийся на ветру.
– Хорош! Давай вот здесь. – Тот сошел на землю с подъемника у Сфинкса, посмотрел со вздохом на знакомые черты и в сопровождении попутчиков двинулся к периметру – пальцы его баюкали Главный дистанционный ключ.
Клацнул защитный колпачок, чмокнули утапливаемые кнопки, и в Поле Силы появился лаз – красный мерцающий квадрат на серебристом фоне.
– За мной! – Тот первым шагнул в проход, ступил было на вымощенную дорожку, но неожиданно застыл, как изваяние, не то чтобы с восхищением – с горечью вздохнул: – М-да.
Большая Пирамида стояла перед ним во всей своей красе – с мигающей гирляндой охранных гравиструн, сияющим зеленым светом Главным входом, с пульсирующим кроваво на вершине «Высоким, словно небо» Кристаллом Смерти УЛ. Эх, знали бы Мочегон и Красноглаз, какая сила таится в нем, не швырялись бы, небось, своими раданиевыми бомбами… Да, чудо как хороша была Большая Пирамида, апофеоз, гордость и торжество научной мысли ануннакской, однако любоваться долго ею не представлялось возможным – время поджимало. Чтобы разблокировать второй периметр, Тот взошел по лестнице к зеленым огонькам и, дезактивировав ловушки и лазеры отстрела, поладил с Запорным камнем, закрывающим проход.
– Нинурта, со мной. Гибил снаружи. Рама внизу.
Давать Шамашу цеу Тот даже и не подумал: орел – птица с норовом, да еще с похмелья. Пусть действует по обстановке.
Внутри пирамиды было как-то неуютно – горели вполнакала дежурные огни, однако автоматика работала исправно, невзирая на время, катаклизмы и потоп. Хоть сейчас активируй рабочий режим, врубай на всю катушку и общайся со звездами.
– Да, хорошо стоит, крепко. – Тот вытащил фонарик, включил, кинул взгляд на хмурого Нинурту, и они направились по коридору вниз, в самое лоно пирамиды – в комнату Красного Камня ШАМ, убивающего на расстоянии. Сколько сил, помнится, тогда Исимуду стоило найти его, добыть, приволочь с Альдебарана[146], чтобы вот теперь…
– Хех, – стрельнул Тот из бластера, горестно вздохнул и даже смотреть не стал, двинулся в Залу Камня ГУГ, определяющего направление и не знающего расстояние.
Путь его лежал к Наклонной галерее, радужно переливающейся всеми красками спектра. Это сияли сорок два кассиопейских, резонирующих особым образом кристалла – они были расположены попарно на равных расстояниях вдоль стен. Возле каждой пары Тот делал паузу, мгновение думал и отдавал приказ – эти расколоть, эти сохранить, эти уничтожить без следа. Нинурта хмурился, мрачнел, скрипел зубами, но терпел. Более того – запоминал. Так они добрались наконец до сердца пирамиды, до святая святых – до кристалла ГУГ. Он размещался в уникальном, вырезанном из цельной глыбы контейнере[147]и вызывал особые вибрации в Пространстве Тонких Миров. Энергия, заключенная в нем, не знала границ.
– Разбить на куски, – вынес свой вердикт Тот, тяжело сглотнул и, сгорбившись, пошел на выход. По пути он еще разнес Камень СУ, плиту САГКАЛЬ и главэнергоподстанцию.
– Ну что, дядюшка, – встретил его на выходе Гибил, – никак все?
– Какое там все, – вышел за Тотом следом Нинурта. – Работы еще непочатый край. Давай бери что-нибудь тяжелое и впрягайся.
– Да, да, начинайте, подкрепление будет, – обнадежил Тот, кивнул и принялся спускаться по лестнице. – Рама, уважаемый, вас можно на минутку?
И дело закипело, ломать не строить. Двое учеников Рамы, владеющих левитацией, подались к вершине крушить камень УЛ, остальные же с кувалдами, ломами и топорами под руководством Нинурты подались в пирамиду. И начались великий грохот, несусветный шум, геркулесова работа, жаль, что деструктивная. Жрецы-камикадзе кайлили, как проклятые, Гибил, шлангуя, вел учет, Нинурта вспомнил, как был фельдфебелем, Тот при поддержке Рамы осуществлял контроль. А тут еще и посвященные на верхотуре расстарались, сковырнули на землю священный камень УЛ. Да так, что вдрызг, вдребезги, в полный аут, ко всем чертям. Один Шамаш не принимал участия в процессе, горестно вздыхал, стонал, смотрел, ругался про себя, однако ничего, управились и без него, все, что требовалось, уложили в кучу, все, что надо, разбили на куски. Что ни говори, а коллектив – это сила.
– Вот это, – Тот кивнул на брызги камня ШАМ, – в храмовую сокровищницу. Вот это, – глянул он на части камня ГУГ, – вмуровать в алтарь, а вот это, – указал он на фрагменты камня УЛ, – спрятать так, чтоб ни одна собака не нашла. Ясно? – глянул он пронзительно на Раму, с удовлетворением вздохнул и неожиданно насторожился, показал кувалдой на север-восток. – А это еще кто там шевелится? Что за гуманоид? Свидетели, да еще живые, нам совсем ни к чему.
Сейчас же трое учеников Рамы, владеющих тибетским буршу, стремительно взяли мощный старт, включили пятую скорость и вскоре привели дрожащего, в набедренной повязке гуманоида. При взгляде на его лицо Тот сразу вспомнил Исимуда, Хоя, Калафета, Сама и кто там есть еще из хербейской братии. Вспомнил и содрогнулся – господи, они уже здесь. В песках, в пустыне, в ночь глухую, в мертвенном свете Луны…
– Кто ты? – спросил он. – Почему здесь? Или забыл здесь чего?
А сука-память бросила его на тыщи лет назад, на околоземную орбиту, в каюту звездолета. Исимуд пользовал икру карпа Ре, смачно чмокал губами и старался сбить цену, Ан, великий ануннак, великодушнейше кивал, ужасающий муркот, растянувшись на паласе, сыто жмурил красный глаз, вылизывался и добродушнейше рычал. Все у всех в этой жизни еще было впереди, все еще были живы и здоровы…
– Таки уже не горит, – заулыбался, правда, стуча зубами, гуманоид, раскатисто икнул и показал испуганно спонтанной пантомимой, где проходила линия охранного периметра. И так стучали, как серпом по яйцам. А со слухом у Беркисидека хорошо. С яйцами тоже.
Гуманоид этот, как вскоре выяснилось, был шаманом местного племени. Небольшого, потихоньку вырождающегося национального меньшинства, дела у которого шли нехорошо: колодцы высыхали, верблюды дохли, земля не рожала, женщины тоже. Ужасно донимали драчливые соседи, мужчины занимались извращениями и скотоложеством. В общем, крокодил не ловится, не растет кокос. Однако в среде вождей племени, в среде Носителей Традиции ходила древняя сакральная легенда, что все должно измениться, причем к лучшему, ибо они потомки Великого Посвященного Легендарного Мудреца, построившего не только Пирамиды и Сфинкса, но поднявшего из болот и саму Страну Кемет. В общем, оковы тяжкие падут, темницы рухнут и… Что-нибудь отломится. Так что он, Беркисидек, последний посвященный из клана лучезарной памяти мореплавателя Хоя, проводил каждую ночь – нет, не с женами, не с наложницами, не с рабынями – здесь, в песках, у пирамид. А также в голоде, холоде, аскезе и воздержании, но главное – в тайной надежде. И вот свершилось. Так что не дадут ли добрые господа ясновельможные паны бедному Беркисидеку немного на жизнь вон из той кучи камней или вот из этой, а может, вот из той? Племя его бедно, жены его больны, урожай сохнет на корню, а верблюды дышат на ладан. Плюс полузасыпанные колодцы, в которых уже нет воды, скверная экология, агрессоры соседи и полнейший упадок нравов, а?
