— Я есть то, что я есть, — ответил голос. — А ты мой сын.
Она встала перед Стоуни, и все в нем содрогнулось от ужаса.
Сначала, кажется, она стала статуей Девы Марии из церкви Девы Марии, Звезды Морей, но только в ее теле бурлила жизнь, глаза горели от красной крови.
— Добро и зло соединены в моем взгляде, — прошептала она, и алые слезы закапали из глаз. — И не смей меня судить, потому что жизнь состоит из всего. Взрослые и дети живут и умирают, но моя сила, наша сила, проистекает из источника всего сущего.
И перед ним снова прошла серия видений:
Демон из ада, раскинувший громадные крылья, похожие на драконьи…
Существо с человеческим лицом, но с оленьими рогами на кудлатой голове и с оленьими же ногами…
Прекрасная, женщина с высоко зачесанными волосами, обнаженная, с тремя парами грудей на торсе…
Другая женщина с множеством рук и ног, стремительно движущаяся, с ожерельем из черепов на шее, с кривым мечом в руке…
Прелестный юноша в белоснежных одеждах, с золотистыми волосами, с лебедиными крыльями за спиной…
— Я — все те образы, которым поклонялись люди во все времена, но люди не знают, кто я…
Потом перед ним снова предстала Дева Мария, в голубом платье, с глазами лани, полными чувственными губами, а потом и этот образ рассыпался на бесконечно малые искорки света.
— Не бойся того, что заключено внутри тебя, сын мой. Они боятся этого, потому что боятся смерти, но тебе незачем бояться смерти.
— А как же остальные?
— Остальные? — переспросило существо, свет замерцал.
— Те, кого мы любим?
И снова зазвучал смех.
— Я дала тебе жизнь, мой сын, чтобы ты мог породить новое поколение, которое истребит тех, кто так долго держал в заточении твою мать.
— Как они сумели заточить тебя?
— С помощью металла, камня пещер, с помощью обрядов, взятых из древнейших источников, с помощью той жалкой толики магии, какой владеет человек.
— Но если ты всемогущая… — начал Стоуни.
Свет вспыхнул алым, потом сделался темно-синим.
И Стоуни прошептал, почти самому себе:
— Ты не божество. Ты просто какое-то создание. Ты что-то такое… что-то, не принадлежащее этому миру. Что-то такое, чего не должно здесь быть.
И опять перед ним стояла Дева Мария, кровавые слезы катились по ее прекрасному лицу. Она протянула к нему руку ладонью вверх:
— Я есть и была всегда. И ты тоже будешь вечно.
Стоуни ощутил, как его тело чем-то быстро засочилось, словно гигантский пылесос высасывал что-то из его пор, свет пронесся рядом с ним в потоке ветра, взмыл к потолку и снова опустился.
В часовне в свете свечей рядом с ним стоял Алан Фэйрклоф.
Существо из горящего света в облике прекрасной женщины наклонилось над мертвой овцой и принялось слизывать кровь с шеи животного.
4
Алан Фэйрклоф коснулся его.
— Стоуни, мы сделали все это ради спасения рода человеческого.
— Это же чудовище, — выплюнул Стоуни, — Проклятый монстр. А вы… вы и эти Крауны просто кормите его.
— Нет, — сказал Фэйрклоф. — Это богиня. Это Божественная Мать. Это ангел с Небес.
Существо облизнуло пламенеющие губы, словно волк, вырвавший глотку овцы.
— Разве вы не видите, что оно делает? — спросил Стоуни.
Фэйрклоф кивнул, улыбаясь.
— Я видел, что Божественный Огонь принял наше пожертвование.
— Это же чудовище, а вы продолжили его род, Господи, боже мой, вы же сделали меня частью его! Все вы!
Стоуни развернулся к собравшимся в часовне и, не желая того, ощутил прилив энергии, внутренний огонь, который был больше не в силах сдерживать. Он закричал во всю мощь своих легких:
— Вы использовали меня, чтобы я зачал сына, вы использовали Джонни Миракла, чтобы продолжить род этого чудовища из пещеры! Вы дали ему возможность воплотиться, когда оно было просто видением, огнем. Это стихия, а не божество — вы, проклятые…
И тут он увидел ее, у дальней стены часовни.
Нора стояла за последней скамьей.
— Твою мать! — ахнул он. — Нора, только не ты! Ты же не одна из этих…
Он медленно двинулся вперед, осторожно шагая по центральному проходу между скамьями, а верующие поворачивали головы, чтобы видеть его.
5
— Ты же не одна из них, — повторил он холодно, приблизившись к ней. — Скажи мне, что ты не одна из них.
Нора ничего не ответила.
Он дотронулся до ее лица, слегка развернул вверх, взяв за подбородок, теперь он смотрел прямо в ее молочно-белые глаза.
— Они привезли сюда с собой дьявола Я же говорила тебе, — негромко произнесла она — Хотя я всегда надеялась, что это все-таки ангел Господень — Это не дьявол. И не ангел. — Нора попыталась улыбнуться, но улыбки не получилось. — Я не могла противиться им, Стоуни. Я пыталась. Но не смогла. С того мига, когда ты родился…
— Не надо больше лжи, Нора. Не надо небылиц. Не надо сказок.
— Прошу тебя, прости меня, мальчик мой. Прости меня, пожалуйста. Я должна была рассказать тебе раньше, но ты был не готов. Ты был недостаточно силен… даже сейчас я сомневаюсь. Ты ведь так молод.
Он дотронулся ладонью до ее щеки, между его пальцами просачивались ее слезы.
— Я могу тебе дать кое-что. Я чувствую это.
— Не надо, — сказала она.
— Я могу это сделать. Я чувствую. Мне кажется, я и раньше мог, только оно…
— Еще не пробудилось, — закончила она вместо него. — Я знаю. Некоторые вещи нам и не стоит пробуждать в себе. Не надо…
Он легонько надавил большими пальцами ей на глаза, чуть дотронулся до глазных яблок.
— Нет, — произнесла она — Если пробудится эта часть тебя…
Но было уже поздно.
Ему показалось, он держит розу, маленькую розочку, розовый бутон, маленький, розовый, и когда он раскрылся, Стоуни ощутил тепло, разлившееся вокруг от акта творения…
Нора смотрела на него живыми глазами оттенка корицы.
— Слепые прозреют — возвестил он, вспомнив уроки воскресной школы.
6
— Стоуни, — прошептала она, впервые в жизни увидев его, увидев лицо того, кого любила как собственного ребенка все эти годы. Она протянула руку и коснулась его щеки.
7
Он ощутил, как колючий жар пробежал под кожей, потом несколько искр вырвалось в том месте, где она прикасалась к нему.
Ее глаза широко раскрылись от ужаса, словно первое, что она увидела спустя столько лет, был кошмар, самый страшный из всех, когда-либо виденных.
