Он вскакивает и выбегает на улицу.
– Бен! – окликает он.
Бен поворачивается и видит отца.
– Сюрприз! – говорит он, заключая его в объятия. Он тоже нескрываемо счастлив: – Взял вот двухнедельный отпуск… решил посмотреть, чем ты тут занимаешься, в этом забытом богом захолустье.
– Я так по тебе соскучился! – улыбаясь, говорит Питер.
Его сын выглядит чертовски молодым и решительным.
– Бог ты мой! – Бен с тревогой на лице подается назад.
Питер оборачивается. Прямо к ним, с сияющей от любопытства мордахой, проворно семенит на четвереньках Одо. Бен, кажется, готов развернуться и пуститься наутек.
– Все хорошо. Он не сделает тебе ничего плохого. Он просто спешит сказать тебе привет. Одо, это мой сын Бен.
Одо подбегает, обнюхивает Бена и хлопает его по ноге. Бену явно не по себе.
– Добро пожаловать в Тизелу! – приветствует сына Питер.
– Они кусают людей за лицо, – говорит Бен, – я такое читал.
– Этот не кусается, – возражает Питер.
Следующие десять дней Питер наслаждается общением с сыном. Они без умолку разговаривают. И окольными путями налаживают отношения, мало-помалу преодолевая разделявшее их в прошлом расстояние: их сближают общие дела и взаимная забота. Но все же Бен постоянно держит ухо востро, опасаясь, как бы Одо на него не набросился. Как-то раз он застает Питера и Одо за странным занятием: они возятся и кувыркаются по полу в безудержной круговерти. Питер надеется, что сын составит им компанию, но тот и не помышляет об этом – отходит подальше с напряженным лицом.
А однажды утром, когда они моют посуду после завтрака, к ним на кухню заявляется Одо – в руках у него книга.
– Что это ты притащил? – любопытствует Питер.
Одо протягивает ему книгу. Это старый детектив Агаты Кристи на португальском в твердой красочной обложке, с мягкими пожелтевшими страницами. Название гласит: «Encontro com a morte».
– Это что, «Встреча с мертвецом»? – спрашивает Бен.
– А может, «Встреча со смертью»? Хотя не уверен, – подхватывает Питер. Он справляется на обороте титульного листа, где значится точное название на английском. – А, так это же «Свидание со смертью». Давай почитаем – может, отшлифуем наш португальский.
– Что ж, – говорит Бен, – только ты первый.
Питер достает словарь, и они втроем усаживаются на полу: отец и обезьяна – запросто и с удобством, а сын – с трудом и тревогой. Питер зачитывает вслух первые абзацы, проверяя не только свою понятливость, но и тренируя произношение:
«Compeendes que ela tem de ser morts, não compreendes?
A pergunta flutuou no ar tranquilo da noite, parecendo pairar por um momento até se afastar na escuridão, na direção do Mar Morto.
Hercule Poirot deteve-se um minuto com a mão no fecho da janela. Franziu o sobrolho e fechou-a num gesto decidido, impedindo assim a entrada do nocivo ar noturno. Hercule Poirot crescera a acreditar que o melhor era deixar o ar exterior lá for a, e que o ar noturno era especialmente perigoso para a saúde»[97].
Одо смотрит как завороженный. То на страницу, то на губы Питера. Что же так прельщает обезьяну? Сильный акцент? Новизна протяжной речи, произносимой измененным голосом и непохожей на привычный односложный говор? Что бы то ни было, Одо сидит как пришпиленный, навострив уши и прижимаясь к Питеру. Питер чувствует, что Бен изумлен не меньше – может, звучанием португальского, хотя, скорее всего, взаимоотношениями отца и обезьяны.
Питер зачитывает три страницы и останавливается.
– Ну и как? – вопрошает Бен.
– В общем, понятно, хотя не совсем. – И, обращаясь к Одо, Питер спрашивает: – Где ты нашел эту книжку?
Одо показывает на окно. Питер выглядывает во двор и видит там раскрытый чемодан. Он догадывается, откуда тот взялся – из набитого старьем загона для скота. Они с Беном спускаются вниз, Одо следует за ними. Одо питает особую страсть к чемоданам, которые где-то откапывает, – страсть к заключенной в них тайне, хотя чаще всего они таят в себе простыни и старые шмотки. Однако в этом на поверку оказывается куча странного барахла. Питер с Беном перебирают содержимое чемодана, которое разбросал Одо: отрез красной ткани, несколько монет, нож с вилкой, какие-то инструменты, деревянная игрушка, карманное зеркальце, пара игральных костей, свечка, три игральные карты, черное платье, флейта и устричная раковина. Есть там и конверт, закрытый, но незапечатанный. Похоже, он пуст, но Питер открывает его – на всякий случай. И с удивлением обнаруживает там прядь грубых темных волос. Он прикасается к ним – они жесткие и сухие. Он мог бы поклясться, что это шерсть Одо.
– Это еще что за игры? – спрашивает он обезьяну.
Питер собирается закрыть чемодан, как вдруг Бен говорит:
– Погоди, ты кое-что проглядел.
И он протягивает ему листок бумаги. На нем читается коротенькая запись – всего четыре строчки черными чернилами и квадратным почерком:
«Rafael Miguel Santos Castro, 83 anos, da aldeia de Tuizelo, as Altas Montanhas de Portugal».
В глазах Питера изумление. Память мало-помалу пробуждается – в ней робко всплывают какие-то факты, связи… и вдруг все разом встает на свои места: неужто тот самый Рафаэл Мигел Сантуш Каштру – брат дедушки Батишты? Вверху, справа, виднеется дата: 1 января 1939. Время как будто указано верно: он действительно умер в возрасте восьмидесяти трех лет. Шапка на фирменном бланке гласит: Departamento de Patologia, Hospital São Francisco, Bragança[98]. Питера обдает холодом. После кончины Клары он и знать ничего не желает ни о какой патологоанатомии. Однако глаза невольно цепляют две строчки, написанные под основными данными о Рафаэле Каштру:
«Encontrei nele, com meus próprios olhos,
um chimpanzé e um pequeno filhote de urso».
Понять написанное не составляет труда:
«Я видел в нем въяве шимпанзе и маленького медвежонка».
Ниже – едва различимая подпись и официальная печать, доподлинно удостоверяющая имя патологоанатома: доктор Эузебью Лозора.
