Откатился на своем кресле. Сделал знак. Остроносый и второй охранник развернули Криса и Юнга в инвалидных креслах и подкатили вплотную к аквариуму. Акулы монотонно плавали там из угла в угол, как недокормленные хищники в зоопарке.
Минаев нажал что-то за своим столиком с пультами. Аквариум задрожал, двинулся, поехал в сторону с куском стены.
Солнце, соленый запах океана, ветер, крики птиц ослепили Криса и Юнга. Они зажмурились, а когда глаза открыли, увидели прямо под собой ту самую бухту, в которой втроем болтались накануне, только очень далеко. Бухта внизу казалась отсюда голубой песочницей во дворе двадцатиэтажного дома.
Откуда-то снизу появился кончик доски — довольно толстой, гладкой, белой, свежеструганой, сантиметров сорок шириной. Доска выдвинулась со скрипом, как телескоп, — три метра, пять, восемь, задрожала над синим кружком бухты.
— Что мы сделать-то должны? — переводя взгляд с белой жердочки на синий кружок бухты под ним и обратно, спросил Крис.
— Дойти до конца доски и вернуться, — ткнул его в спину Минаев.
— У пиратов человек за борт шел падать, — напомнил Юнг. — В мешке и со связанными руками.
— Ну мы ж не пираты. И вообще, это дело сугубо добровольное. Право выбора за вами. Можете и не ходить никуда.
— Но тогда ребята останутся на всю жизнь паралитиками?
— А вам-то что? Кстати, — щелкнули сзади замочки, — у меня вот тут сорок тысяч, обещанных вам фирмой «Артур». И от меня столько же. Итого — восемьдесят. Поскольку ваши друзья вполне могут и не вернуться, по договору все вам достанется. Не желаете посмотреть?
Передал тонкий «дипломат» остроносому, не дожидаясь ответа. Тот сунул раскрытый чемоданчик с серыми пачками между Крисом и Юнгом.
Те не глядя вытеснили остроносого с чемоданчиком.
— Какие гарантии, что, если мы вернемся, ребята получат антидот?
— Тот, кто вернется, сам увидит, — туманно пообещал Минаев. — Ну? Кто первый?
Юнг встал, но Крис удержал его. Что-то тихо сказал. Тот возразил. Крис настаивал.
— Э-э-э! — окликнул их Минаев. — Не вздумайте жульничать. Тут каждый сам за себя. Доходит до конца доски и… возвращается, никакой взаимопомощи. И давайте поскорее, пока я не передумал.
Крис ступил на доску.
— Эй, — вновь позвал его Минаев.
Крис обернулся.
— Высота — тридцать метров. Плотность воды равна плотности асфальта.
— Это к чему?
— Падать будет больно.
Крис сделал шаг. Смотреть старался только на доску, какая она гладкая, в прозрачных слезках смолы. До середины дошел незаметно, случайно отвел взгляд, увидел далекую синюю лужицу бухты, покачнулся, доска задрожала.
Выровнялся, еще два шага сделал, доска прогнулась. Вот же он — край, нужно только быстро добежать, перебирая ногами, и вернуться. Еще шаг — смотреть только на доску. Птицы, сообразившие вдруг, что над головами их и гнездами кто-то гуляет, снялись с места, захлопали крыльями, пронзительно крича, и закрыли маленькое синее донышко, куда нырнуть, все равно как об асфальт грохнуться с двадцатого этажа.
В этот самый момент доска вдруг стала уходить из-под ног Криса, гнуться, опускаться под его тяжестью, и вот он уже едет по ней, как по горке, а она от этого прогибается еще больше, круче становится, и Крис просто падает вниз, едва касаясь ногами гладкой и узкой деревяшки.
— Крис, держись! — крикнул Юнг, пробежал по доске до середины, согнул своей тяжестью сильнее. Доска затрещала. Крис повис, болтаясь на конце. Забросил ноги, попытался вылезти, а Юнг съезжал ему навстречу и никак задержать себя не мог; когда съедет до конца, оба они разом полетят вниз, и, даже если уцелеют после удара о воду, ребятам уже никогда не ходить своими ногами.
— Юнг, держись! — Крис отпустил доску, полетел вниз, в черное облако птиц, прорвал его, дальше, дальше вниз комком смятым, в зале на экране было видно, как взорвалась бухта белым пенистым фонтаном, и подводная камера показала тело Криса, в кипящих пузырьках воздуха уходящее на дно.
Куда именно, камера проследить не сумела. Плоская желтая рыба в черных полосах не вовремя подплыла к объективу.
Изображение на экране погасло. Минаев досадливо закряхтел и увидел перед собой взлетевшего на отпружинившей доске Юнга. Доска выпрямилась, концом поддала Димку как лаптой. Он отлетел к середине, с трудом удержался. Так что условие Минаева он выполнил. Оставалось только вернуться.
И Минаев понял, что он обязательно вернется, и сказал что-то остроносому, а тот ответил, что нет проблем, Боб тут, готов и ждет, и когда Юнг, глядя только на доску и стараясь не думать, что сталось с Крисом, кинул взгляд к проему в скале, он увидел Минаева в кресле и рядом фигуру человека очень ему знакомого.
3
Питбулья улыбка сквозь плотно сжатые губы, короткий ежик на голове. Гена Жариков, целый и невредимый, без единой царапины, преградил Юнгу путь к спасению друзей.
— Ну здравствуй, Гена Жариков. И давно ты с ними? — спросил Юнг, балансируя на доске.
— Какой он тебе Жариков, — заметил остроносый, задрав шкиперскую бородку. — Это ж Боб! Правая рука хозяина. Он же с самого начала все эти пакости вам устраивал. Как вы его не раскусили? Лохи — они и есть лохи. Отвел он вас один раз от ямы с кольями, и вы ему поверили. Сумку, кстати, тоже он увел, а потом подкинул с начинкой. Дельтаплан ваш подпилил, веревку надорвал, с деревом через трещину — тоже его идея.
— Это правда? — спросил Юнг Жарикова.
Тот только ухмыльнулся и глаза вбок скосил.
— Ты его о девице своей спроси! — сидя в кресле под темной каменной аркой, как в театральной ложе, подал голос Минаев.
— Я эту Светку твою, — начал, ухмыляясь, Боб Жариков, — из борделя вытащил. У хозяина сеть таких по всей Европе для советских дурочек. Пацаны оттрахали ее сутки, я ей побег устроил, к вам подсадил. Она должна была у вас там мужиков перемутить, чтобы вы из-за нее передрались, а она с тобой снюхалась. Ты ее трахнул, она, сука, меня собиралась выдать. Ну я с ней и разобрался. Дозу ей вкатил, отодрал во все дырки, а она у меня порошок из пакета схватила, побежала тебе жаловаться. Не добежала.
Если Гена хотел так завести Юнга, чтобы он ослеп от ярости, попер напролом и с доски свалился, это ему, кажется, удалось. Юнг кулаки сжал, шагнул не глядя, спохватился, закачался, еле устоял.
— Ты что ж стоишь? — подначивал Минаев. — Ведь он девчонку твою… Может, тебе запись показать?
— Ты обещал ребят освободить, — глухо напомнил Юнг.
— Ну да. Если ты дойдешь до конца доски и вернешься.
Юнг понял, что, пока он Жарикова с дороги не уберет, не вернуться ему никуда.
— Ну и чего ты там встал? — попробовал он раздразнить Жарикова. — Говорить можешь только с парой телохранителей за спиной? Ну иди сюда, разберемся. Закончим то, что начали на озере. А если слабо, вали с дороги, дай пройти.
