1
В порту скрипели краны, разгружая торговые суда, огни дрожали на черной воде. Пахло солью, гарью, водорослями и копченой рыбой. С приставшего круизного теплохода туристы, смеясь и перекликаясь, спускались по трапу. Внизу уходили в залив мостки пирсов, облепленные пришвартованными к ним морскими яхтами. В море каждая из яхт была, наверное, хороша, но, собранные вместе, они теряли праздничный вид, напоминая, что праздники утомительнее будней. И только к одной из них отнести этого никак было нельзя.
И не яхта даже — трехпалубное судно раза в два больше соседей, с мощнейшими двигателями, тарелкой спутниковой связи, напичканное электроникой до кончика мачты и все плавное, как подтаявший пломбир.
Это судно под желтым флагом с черным силуэтом перевернутого дракона вот-вот должно было отплыть — моторы пенили черную воду за кормой, капитан, весь в белом, в фуражке с золотым кантом, оперевшись на поручень, наблюдал за снующими на пристани двумя чернокожими матросами.
Матросы, мелькая пятками, переправляли в трюм коробки с шампанским, виски, сигарами, фруктами, омарами, красным вином и устрицами.
Капитан, скучая, снял фуражку, повертел в руках, нахлобучил на курчавый чуб, повел прямым и тонким носом, дотронулся до благородной линии губ, собрался плюнуть в воду, но не успел.
Матросы, грузившие длинный черный пластиковый мешок с чем-то тяжелым, не поняли друг друга — один дернул, другой, наоборот, придержал, мешок выскользнул, грохнулся со стуком на доски пирса. Черные отскочили в сторону и застыли, в ужасе вывернув свои желтые белки, и стали разглядывать что-то в прорехе лопнувшего мешка.
— Что встали? — грубо крикнул капитан. — В трюм быстро! — И оглянулся на круизную публику, спускавшуюся по трапу.
Матросы, гадливо морщась, подхватили мешок за оба конца, дотащили и спустили в трюм, сами запрыгнули следом.
Капитан отправился в рубку.
С легким свистом трап втянулся в яхту, словно в самолет, не оставив на гладком боку ни морщинки.
Маленького инцидента при погрузке никто из круизников яхты не заметил.
А что подумали матросы, увидев через прореху треснувшего мешка что-то очень похожее на почерневшую кисть руки, кого это волнует?
2
Спешит по улочке средиземноморского портового городка девчонка явно нездешней наружности — бледное лицо, светлые волосы. Глаза широко распахнуты, и в них что-то очень похожее на тоску.
Она замедлила шаг, пошатнулась и оперлась рукой на теплое крыло крохотного «опеля», припаркованного на тротуаре…
Светлые грязные брюки, красная кофточка порвана у ворота, кровь запеклась в уголке рта, глаз припух и посинел.
Девчонка отдернула руку от теплого железа и покачнулась, на бледном лбу выступила испарина. Как-то странно расставляя ноги, она двинулась вниз по улице. Полицейский, наблюдавший за ней из синего с белой полосой «сеата», заметил, что, ко всему прочему, ноги ее босы, и распахнул дверцу машины.
Но окликнуть не успел.
Сверху по брусчатке зачавкал толстыми шинами темный «мерс»-такси и притормозил около девушки. Распахнулась задняя дверца, и сидевший там сказал ей что-то по-русски. Та затравленно посмотрела на полицейских и оглянулась.
Решать нужно было быстро.
Вернуться в маленький отель с вывеской на русском языке, самоваром и балалайкой в баре, спальнями с девочками на втором этаже и одной дальней комнатой, где за массивной дверью бритые пацаны, сменяя друг друга, обрабатывали под клиента дурочек, прибывших из России за «хорошей работой», откуда ей чудом удалось только что вырваться. Или объясняться с полицией. Или сесть к вежливому незнакомцу в такси.
Полицейский вышел из машины, поправил широкий белый ремень и крикнул что-то на языке Хулио Иглесиаса.
Девушка отчаянно махнула ему рукой: «Не надо ничего, все в порядке!» Потом юркнула в машину, бросила неожиданно хриплым и грубым голосом:
— Ладно, погнали, потом расскажешь.
— Чего? — сделал вид, что не понял, сидевший в машине.
— Того, — передразнила девица. — Что тебе от меня нужно. Гоу, гоу, — забарабанила она по спинке кресла водителя, заметив приближающегося полицейского. И, обернувшись к незнакомцу с таким знакомым русским блатняком в лице, спросила: — Или хочешь с этим испанским ментом побазарить?
Парень усмехнулся и, наклонившись к шоферу, сказал:
— Поехали.
«Мерс»-такси сполз по мощеной улочке на набережную. Полицейский только проводил машину взглядом и сдвинул фуражку на затылок.
3
На маленькой вилле привлекающе голубела запятая бассейна, пальмы тихонько почесывали листьями свои макушки, а в черной зелени пилили деревянную музыку цикады.
О пристань шлепали волны. И почти беззвучно на высоких лыжах со стороны моря выкатился белокрылый акваплан.
Пилот подрулил к пристани и заглушил мотор. Грузный человек в белой рубашке с темными пятнами под мышками поймал брошенный из самолета трос и подтянул летающую лодку. В темноте распахнувшейся двери блеснуло короткое дуло автомата, накалился в затяжке огонек сигареты, и насмешливый голос поинтересовался:
— Что, бычара, потек в тропиках?
Человек в белой рубашке вгляделся в темноту салона. Узнав спросившего, он хлопнул веками и завертел бритой головой.
— А ты бы в бассейне отсиделся, — подключился другой голос из салона.
— От такого плюха всю воду выплеснет. Цунами будет.
— Ладно. — В дверях показалась фигура в камуфляже. — Что там слышно?
— А я знаю? — втянув голову в плечи, неожиданно тонким голосом ответил встречавший. И добавил поспешно: — Звонили из Москвы.
— Ну?
— Вроде кто-то клюнул.
Глава первая
1
Бармен в красной жилетке ловко разбросал фирменные картонные кружочки и выставил высокие бокалы, зная вкус каждого: Тартарену с Крисом — темный «Гиннес», Тёме — оригинальный «Левинбрау», Юнгу — легонький «Будвайзер».
— Вот это да, вот это я люблю! — смочил усы пеной «Гиннесса» Леша Татарский, прозванный Тартареном за толщину и популярность у дам, смешливость и хвастливую громогласность. — Настоящее, бочковое! Это вам не «Хейнекен» московского разлива.
Он окинул взглядом всю компанию поверх бокала. Тереть в очередной раз про пиво не было охотников. Думали все совершенно о другом. И растягивали первый глоток как можно дольше. Потому что после паузы возникал естественный вопрос — что все-таки делать-то будем?
