– Все! – отрезал он властно. – Я перезвоню!
Он специально нервно вздохнул, показывая наигранное раздражение, и повторил более громко и четко:
– Перезвоню!
Вытерев руки бумажными полотенцами, Кхутайба уже выходил из туалетной комнаты, когда Максим Доментьев, выключив телефон и готовый убрать его обратно в задний карман джинсов, краем глаза в отражении зеркала увидел в руках чеченца нацеленный на него пистолет.
«Узнал!»
Инстинктивно уйдя вправо, Максим швырнул в Кхутайбу телефон, от которого тот закрылся свободной рукой, чем подарил Доментьеву секунды, спасшие жизнь. Не раздумывая, Максим бросился на противника, перехватив одной рукой руку, в которой Оздамиров держал пистолет – прозвучал выстрел, выбивший из потолка кусок белой штукатурки, второй рукой Доментьев обхватил Кхутайбу за пояс и всеми силами толкнул вперёд. Вылетев в зал, оба грузно повалились на пол, сбив попавшийся на пути столик. От удара головой о столешницу в глазах Максима заиграли блики, а уши заложило звонким звоном. Неприятно ныла правая рука, на которую при падении рухнул Кхутайба.
Дезориентированный и скорее действующий инстинктивно, подстегиваемый всплеском адреналина, Максим попытался встать на ноги, но снова рухнул на пол, споткнувшись о ножки сломанного стола. Боль новой невыносимой волной пронеслась через тело, отдаваясь в пострадавшей руке и голове.
Кхутайба, сгруппировавшись при падении и упав на Максима, отделался легким ушибом колена. Моментально вскочив на ноги, он осмотрелся в поисках выпавшего пистолета, но так его и не увидел.
– Шакал! – зло прорычал Кхутайба и, понимая, что бессмысленно тратить время на поиски оружия, сильно пнул ногой Максима в живот.
Доментьев издал глухой стон и скорчился от пронзившей дикой боли. Казалось, что внутренности перетряхнуло, как острова Японии во время землетрясения, а в желудке появились тошнотворные позывы.
Следующий удар пришелся в лицо. Жутко клацнули зубы, несколько оказались выбитыми, но какие, Максим не представлял. Мозг лишь опасливо просигнализировал, что передние. Во рту образовался солоновато-горький привкус, и кровь, перемешанная со слюной, тоненькой струйкой, потекла по уголкам рта.
После третьего удара, сознание Доментьева провалилось в пустоту.
Вырубив Доментьева, Кхутайба кинулся к кухне, намереваясь уйти через чёрный ход, однако, толкнув плечом дверь, с удивлением обнаружил, что она не поддаётся. Быстро сообразив, что дверь открывается «на себя», он резко её дернул и получил сильный удар кулаком в лицо. Опешив от неожиданности, он попятился назад, прикрывая рукой сломанный нос.
Кхутайба быстро осмотрелся: бежать было бессмысленно. Из кухни два выхода: один вёл в зал, который оцепила группа оперативников ФСБ, второй, служебный и выходящий на улицу, оказался заблокированным. Ловушка захлопнулась. Сотрудник ФСБ, с которым он сцепился в туалете, «отнял» минуты, которые могли бы позволить ему уйти. Проклиная себя за потерю бдительности, горячий нрав и проявленную неосмотрительность, Кхутайба покорно встал на колени и заложил руки за голову.
Секундой позже в глазах потемнело, и Кхутайба рухнул без сознания на холодный кафельный пол кухни ресторана «Улей».
Командир группы захвата бросил недовольный взгляд на сотрудника, вырубившего сдавшегося без сопротивления Кхутайбу, на что тот, пожав плечами, только и ответил:
– За ребят.
* * *
Тело ужасно ныло, на лице болел, казалось, каждый мускул. Максим провёл языком вдоль дёсен: парочка зубов отсутствовала, а вместо них ощущались неприятные провалы. Основываясь на внутренних ощущениях, Доментьев заключил, что он больше похож на «овощ», чем на человека, да и выглядел он не лучше, чем чувствовал себя. Радовало только то, что он жив, а значит, сам Кхутайба или убит, или задержан.
Максим попробовал открыть глаза. Правый не поддавался. Левым ещё мог смотреть сквозь узкую щёлочку между веками.
«Всё же лучше, чем ничего», – грустно подумал он и с досады вздохнул.
– Очнулся?
Доментьев распознал голос боевого товарища Эдика, настоящего имени которого так до сих пор и не знал.
– Кажется, – еле шевеля губами, тихо ответил Максим.
Эдик улыбнулся.
– Не теряем чувство юмора.
– Какое уж, – Доментьев тоже попробовал улыбнуться, но не смог.
– Как ты? – после секундной паузы спросил Эдик, понимая всю абсурдность вопроса.
– Как видишь – лучше всех!
– Кхутайба, – начал Эдик, – после того, как сделал тебя, попытался уйти через служебный вход на кухне: не получилось. Сработали «альфонсы». Если от этого будет немного легче, то перед тем, как взять, его вырубили, – закончил он, – так что по «зубам» вы сравнялись.
Максим едва заметным движением головы просто кивнул.
Сейчас, погружённый в собственные мысли, он думал, что арест и законный суд – это не тот исход, который можно назвать справедливым для Кхутайбы за все злодеяния, которые он совершил. Этого человека должна забрать смерть, а имя его должно быть навсегда забыто.
Глава: В шаге судьбы
Он не заходил сюда, казалось, целую вечность. А целую вечность тому назад даже представить себе не мог, каким будет настоящее. Тем давним июньским днем молодой курсант-первокурсник пограничного училища Анатолий Смирнитский не задумывался о будущем. Миновала сложная сессия, и не за горами маячил месячный отпуск на море, с друзьями. Но волею судьбы или случая, а может Провидения, что не имеет принципиального значения, но именно в тот день его жизнь наполнилась смыслом, понять который он смог по истечении многих-многих лет, в похожие один на другой дни одиночества в предгорных районах Чечни.
Легкая, почти воздушная, она вкралась в юношеское сердце и осталась там навсегда. Грациозная, эта девушка не шла, а, словно ангел, парила над землей. Их глаза встретились лишь на секунду, но эта секунда наполнила смыслом его душу.
Анатолий обернулся вслед девушке.
«Это было так давно».
Смирнитский устало опустился на скамейку в парке, где тёплым летним днём целую вечность назад встретил единственную женщину, заполнившую бренную жизнь смыслом. Он достал пачку «Парламента» и закурил.
Воспоминания давались так же мучительно больно, как переносились ранения. С возрастом всё воспринимается острее и глубже, а силы убывают прямо пропорционально остроте восприятия. Наверное, именно в такие моменты понимаешь, что начинаешь стареть.
Участник многих войн, которых страна не вела, полковник Анатолий Иванович Смирнитский сидел на парковой скамейке, и жизнь вокруг замерла. Он закрыл глаза, погружаясь в собственные мысли, и голоса людей вокруг постепенно стихали.
– Здравствуй.
Смирнитский открыл глаза, сердце сжалось, а к горлу подступил солоноватый ком. В глазах появился блеск от непроизвольно навернувшихся слез.
