– Да, – подтвердила Лори. И как только Дрейк узнал?!.
– Что ж, я и сам бываю переменчивым, излишне темпераментным, да что там – просто невыносимым, но каждый раз, когда я переходил черту, ты не боялась продемонстрировать мне собственный характер, потому что твердо знала: я не похож на Пола. Я до сих пор гадаю, поняла ли ты это умом или просто почувствовала, но это, по большому счету, не так уж важно. Главное, ты знала, что у меня внутри есть надежный стержень, что я умею встречать неприятности лицом к лицу и не нуждаюсь в сомнительных подпорках вроде алкоголя. Кроме того… – Тут Дрейк улыбнулся. – …Кроме того, ты считала, что мое самомнение, мою самооценку невозможно поколебать. Законченный эгоист, думала ты обо мне и была не так уж далека от истины. – Он коротко вздохнул и продолжил после небольшой паузы: – Я хорошо понимаю, как нелегко жить с человеком, который постоянно находится в центре внимания, но, что бы ни говорили и ни писали обо мне в прессе, ты не должна ничему верить, пока я сам не скажу, что это правда. Больше того, если я когда-нибудь решу, что больше не нуждаюсь в известности и славе, никакой трагедии не произойдет, потому что я всегда смогу найти себе другое занятие, которое будет мне по душе. Да, я актер, но это моя профессия, а не страсть всей моей жизни. Ты и Дженнифер всегда будете для меня на первом месте. – Дрейк снова вздохнул и лукаво посмотрел на нее. – Так вот, Лори, если ты считаешь, что сможешь смириться с некоторыми неудобствами, связанными с особенностями моей тонкой артистической натуры, я готов терпеть твой… твой вспыльчивый характер.
– Это у меня-то вспыльчивый характер?! – тут же возмутилась Лори, демонстрируя ту самую особенность своего душевного склада, о которой он только что говорил.
Дрейк только рассмеялся в ответ, и Лори невольно улыбнулась, догадавшись, что попалась в искусно расставленную ловушку.
– Нет, ты совсем не похож на Пола, – сказала она и прильнула к нему. – Правда, не похож… Теперь я знаю, что могу на тебя положиться, но… – От радости ее сердце забилось быстрее, и все же Лори хотелось рассеять последние сомнения… и даже призраки сомнений. – Скажи, Дрейк, как быть со Сьюзен?
– Со Сьюзен? – переспросил он, глядя на нее. – Я почему-то так и думал, что ты об этом спросишь.
«О, боже, нет!..» – мысленно вскричала Лори, увидев скользнувшую по его лицу тень.
– Ты до сих пор любишь ее? – спросила она вслух и сама поразилась своей безрассудной отваге. Сейчас ей больше всего хотелось зажмурить глаза и заткнуть уши, чтобы не слышать, не видеть, не… знать, но она справилась с собой.
Дрейк удивленно уставился на нее.
– Так вот что тревожило тебя все это время?!. – протянул он.
Лори кивнула.
– Ты сказал мне об этом еще в тот самый первый раз, когда целовал меня у дверей моей квартиры, помнишь? Ты говорил, что любишь ее, и…
– Так и было, но… Я любил Сьюзен, нам было хорошо вместе, а наша сексуальная жизнь была вполне удовлетворительной, но это давно в прошлом.
Его слова заставили Лори испытать острый прилив ревности, и Дрейк это заметил. Его губы чуть заметно изогнулись в улыбке, но мгновение спустя он снова стал серьезен.
– Сьюзен была красивой и талантливой женщиной, но она не обладала щедрой душой. Иногда мне казалось, что у нее вовсе нет души. Мне не очень приятно это говорить, но Сьюзен была испорченной, эгоистичной и поверхностной, а ее амбиции буквально сводили меня с ума, потому что она с самого начала сделала меня частью своих честолюбивых планов… – Говоря это, Дрейк сбросил свою овчинную куртку, а потом помог и Лори снять верхнюю одежду. – Сьюзен буквально заставила меня согласиться на роль в «Голосе сердца», хотя я вовсе не спешил браться за эту работу. Я хотел учиться дальше, но Сьюзен это не устраивало. Она мечтала выйти замуж за знаменитость, словно это каким-то образом могло придать значительности ей самой, – с горечью сказал он. – Впрочем, благодаря мне она действительно приобрела кое-какую известность, и ей это очень нравилось. Порой Сьюзен вела себя так, словно это не я, а она снимается в «Голосе сердца», словно не я, а она известна всей стране, и… Впрочем, балет Сьюзен не бросала и даже сумела добиться определенного успеха, поскольку, как я уже говорил, у нее были и трудолюбие, и большой природный талант. Но потом она забеременела и… Честно говоря, я думал, что Сьюзен меня просто кастрирует! Она решила, что теперь ее карьере конец, и обвиняла в этом только меня, хотя на самом деле все произошло из-за того, что Сьюзен не хотела принимать противозачаточные таблетки, из-за которых она набирала вес.
Лори машинально кивнула. Они с Дрейком по-прежнему стояли на коленях перед камином; он держал ее ладонь в своей, а другой рукой – самыми кончиками пальцев – легко водил по проступающим под кожей тонким косточкам и синеватым венам.
– Какие у тебя красивые руки!.. – пробормотал Дрейк. Наклонившись, он поцеловал ее пальцы и продолжил: – Я боялся, что Сьюзен решится на аборт, но спустя девять месяцев – ужасных месяцев, заполненных скандалами, упреками и обвинениями, – она родила Дженнифер, и я был счастлив.
Дрейк поднялся на ноги и стал смотреть в огонь. Оранжевые отблески пламени упали на его лицо, и морщины проступили резче, отчетливее, а тени под глазами стали глубже.
– Дженнифер исполнилось шесть месяцев, когда мы поняли, что она не слышит. Трудно передать, что я чувствовал, что думал и как себя казнил. Мне казалось – судьба наказывает меня за какой-то совершенный в прошлом грех, вот только за какой? Быть может, за то, что в десятилетнем возрасте я воровал яблоки из соседского сада? Или за то, что однажды в лавке, куда мы ходили с родителями, я незаметно сунул в карман конфету?.. Сейчас это звучит смешно, но именно такой была моя реакция: в том, что моя дочь – глухая, виноват я. Впрочем, по сравнению с реакцией Сьюзен это был просто пустяк. Она словно с цепи сорвалась. «Это все из-за тебя! – кричала она. – Я с самого начала не хотела этого ребенка! Мне не нужна дочь-инвалид!» Я-то понимал, в чем дело, но от этого мне было не легче. Сьюзен всегда и во всем стремилась к совершенству, она хотела, чтобы у нее все было идеальным: ее балетное мастерство, муж, положение в обществе, а Дженнифер с ее болезнью никак не вписывалась в эти высокие стандарты. И с этим Сьюзен смириться не могла.
Дрейк замолчал и молчал довольно долго, в задумчивости поддавая мыском башмака не до конца прогоревшие поленья в камине. Наконец он сказал:
– Однажды я очень поздно вернулся со студии и сразу услышал, что Дженнифер плачет в своей комнате. Когда я туда вошел, меня едва не стошнило – девочка лежала в собственном… в луже собственных фекалий и мочи, к тому же она замерзла и проголодалась. Я кое-как накрыл ее одеяльцем и бросился разыскивать Сьюзен. Я был в такой ярости, что мог бы ее избить, но она… Когда я ее нашел…
Голос Дрейка прервался. Отвернувшись, он закрыл лицо руками, и Лори ощутила, как сердце наполняется сочувствием и жалостью. Она уже догадалась, что произошло, и ей очень хотелось сказать что-нибудь ободряющее или хотя бы просто прикоснуться к нему, но это вряд ли могло помочь Дрейку. То, что случилось со Сьюзен, он был обречен переживать в одиночестве, и никто никогда не смог бы разделить с ним его страдания. Самой Лори в этом отношении повезло больше, если, конечно, здесь вообще уместно говорить о везении: тело Пола обнаружила не она, а его подружка, однако Лори все равно казалось – она знает, что́ тогда чувствовал Дрейк.
