Бард поднимался по крутому склону холма. Нога его угодила в норку полевой мыши. Он споткнулся и чуть не упал. Шатры и свернутые одеяла воинов остались далеко позади, стали маленькими-маленькими. Наконец юноша ступил на границу, разделявшую лагерь Артуса и лагерь упрямо желавшего уединения Меровия. По другую сторону холма стоял невысокий шатер короля. Полог был поставлен так, чтобы защищать шатер от ветра. По четырем углам стояли великаны-сикамбрийцы с обнаженными боевыми топорами.
Корс Кант остановился и довольно долго стоял, глядя на вход в шатер. Полотнище трепетало на ветру. Он внимательно разглядел все до мелочей: белое полотно с рунами и знаками власти, вышитыми или нарисованными краской, затейливые цепочки астрологических символов, непрерывно повторяющиеся орнаменты — спирали, свастики, а также огромный золотой орел, восседавший на жезле (знак римского правления, знак губернатора, коим и был Меровий до тех пор, пока не короновался).
Рядом с полотнищем, закрывавшим вход в шатер. Корс Кант разглядел фигуру, которую узнал, — она была нарисована в свитке, спасенном в Александрийской библиотеке, — Нуйт, египетская богиня ночи. Она низко склонилась, словно несла тяжкий груз небес на спине.
Сглотнув подступивший к горлу ком. Корс Кант пошел вниз по склону — настолько уверенно, насколько мог. Стражники не шевельнулись, пока бард не приблизился. Затем они торжественно подняли топоры и дали юноше дорогу.
Не говоря ни слова, Корс Кант показал стражникам послание от короля Меровия. Первый стражник прочел его и передал второму.
Выразив молчаливое дозволение, стражники расступились, и бард проскользнул в шатер между ними.
Он пригнулся и прошел по «коридору» из ткани. Ночь была холодна, но горящие внутри шатра светильники так нагрели воздух, что юношу сразу бросило в жар.
Наконец Корс Кант вошел внутрь шатра, где Меровий восседал на походном троне — деревянном седле, обшитом подушками.
Король сидел, склонив голову. Черные волосы рассыпались по плечам, закрыли лицо. Он был похож на оборотня, готового вот-вот сменить обличье. Блестящая туника короля — белая, как тога, но другого покроя — загрязнилась за дни путешествия.
Корс Кант учтиво поклонился и застыл в поклоне, всей душой желая, чтобы король заметил его и позволил разогнуться. Меровий не пошевелился. Корс Кант рискнул кашлянуть.
Король вздрогнул, вскинул голову.
— Боже милосердный! Ты наконец явился ко мне, мой убийца?
— Нет, государь, я Корс Кант, придворный бард Каэр Камланна.
Юноша нерешительно выпрямился. Меровий не возразил.
Король заморгал, тряхнул головой. Видимо, он спал. Откинув со лба волосы, Меровий придал своим чертам царственное выражение.
Корс Кант заметил на столе два бокала с каким-то напитком, а рядом с ними — бутылку, ту самую бутылку, что бард видел в покоях Ланселота, и которую герой тщетно пытался спрятать. На кубке, что стоял слева, был выгравирован меч, на том, что справа, — чаша.
«И шут, и император пьют из смертной чаши, и тот, кто глупее, проливает чашу свою. Кто же из нас глупее? Тот, что притворяется правителем, или тот, что верит ему, хотя знает, что никаких правителей не существует?» Меровий улыбнулся Корсу Канту. Лицо его было белее, чем снег на вершинах Эрири — гор, окружавших Харлек.., белым, словно завернутое в саван тело, привидевшееся Корсу Канту тогда, на палубе «Бладевведд». Руки короля дрожали. Бард впервые увидел, что Меровий — старик. Губернатор Трансальпийской Галлии, назначенный при уходе римлян королем…
— Да, сын мой, — произнес Меровий негромко. — Сатурн одолел меня. Я чувствую его ледяное дыхание, он дует мне в затылок, его синеватые руки сжимают мое сердце. Это зима, и будет зима, покуда не взойдет солнце.
— Государь, да не восходит солнце еще много лет. Меровий устремил взгляд в сторону стола, опустил глаза, посмотрел на свои бледные морщинистые руки, перевернул их ладонями вверх.
— Много раз я касался ими ужасных ран, ощущал, как течет по моим жилам Королевская Кровь, как она стекает в рану и заживляет ее. Но даже мне не под силу вызвать человека из царства Плутона. Ты знаешь, теперь о тебе ходят слухи?
Корс Кант кивнул.
— Государь, я был возведен на третью ступень перед тем, как мы покинули Каэр Камланн. Меровий кивнул.
— Ты быстро растешь. Твой покровитель прекрасен и велик.
«Странное замечание. Кого он имел в виду? Себя самого или короля Лири? А может быть, даже Ланселота — ведь принц тоже был Строителем, хотя прежде никому бы не пришло в голову говорить о чем-то подобном с прежним Ланселотом. Во время этого похода он стал все более походить на себя, прежнего».
— Ты понимаешь — вы с Анлоддой теперь стоите на одной ступени.
— Дивно, что ты рассказываешь мне об этом, государь! Разве.., разве это не тайна? Меровий легко коснулся бутылки.
— Чем ближе зима, тем милее моему сердцу яркий свет, а не тусклый. Но Строители — братья и сестры, как василидиане, от которых мы происходим. Что значат титулы и звания? Тщета, суета, они нужны только Князю мира сего! Когда сатана предложил Господу нашему царствовать на всем свете, Спаситель отверг это предложение. Вот так и мы, Строители, отвергаем все титулы, кроме ступеней, а они означают лишь знание и посвящение, а не власть.
— Тут кроется какое-то искушение, государь, — сказал Корс Кант, осторожно шагнув ближе к столу. Жидкость в обеих чашах на вид казалась одинаковой — густое вино янтарного цвета.
Меровий нетерпеливо взмахнул рукой.
— Я не собираюсь искушать тебя россказнями о Рае, где все равны! Я просто хочу сказать: я являюсь королем Меровием, когда это нужно другим. Сегодня, в сей миг, я — брат Гальбаний Меровиус, а ты — бард Корус Кантус. Понимаешь, дитя? Титулы для Строителей не значат ровным счетом ничего.
Корс Кант выпучил глаза. О чем же на самом деле пытался сказать ему король? Бард понимал, что происходит некое испытание. Он боролся.., и проигрывал.
— Король и королева, — продолжал Меровий. — Принц и принцесса, рыцарь и простой горожанин, священник и даже раб.., все равны в очах Господа. Разве мы. Строители, можем быть менее терпимы, чем сам Великий Зодчий?
Корс Кант опустил глаза, уставился на свои обутые в сандалии ноги. Он казался себе непроходимым тупицей.
«Кого спросить? Кто может мне это объяснить?» Пояснения Лири только обескураживали юношу, и он словно запутывался еще больше, чем до того, как задал вопрос. Ланселот, естественно, исключался. Нет-нет, Корс Кант не особенно винил героя. Кто бы мог устоять перед Анлоддой?
Глупая мысль пришла в голову барду. Быть может, он мог бы обратиться за помощью к самой Анлодде? Ведь это был бы прекрасный повод заговорить с ней на отвлеченную тему, не касаясь того случая. «Да, — решил бард. — Я доберусь до легиона Ланселота и попрошу сестру Анлодду растолковать мне урок, данный Меровием».
