Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Улыбнувшись, Рокоссовский глубоко вздохнул и начал говорить, практически не заглядывая в лежавший перед ним листок с тезисами:
— Одна из центральных идей разработанного плана развития Союза Советских Социалистических Республик заключается в том, что мы создаем политическую систему, не имеющую себе равных, в том числе и среди стран западной демократии. Но что конкретно имеется в виду? — Едва начав говорить, маршал мгновенно забыл про неуверенность. Не страшнее, чем в бою. — Западная система — это многопартийная система, правительство доказывает свою правоту тем фактом, что его выбрали. Партия «А» должна показать, что партия «Б» никуда не годится, и наоборот. Эдакое постоянное перетягивание каната.
Наше правительство должно активно прибегать — и уже сейчас это делает — к консультациям при принятии решений. Нам необходимо иметь возможность взгляда на проблему с разных сторон, а это значит, что обсуждения необходимы. Однако этот процесс не должен затягиваться, как в многопартийных системах, — важен быстрый приход к единому мнению, возможно, даже и компромиссному в той или иной степени. И после того, как это мнение выработано, все должны работать с максимальной отдачей для достижения поставленной цели.
Советские люди — это мудрые люди, хорошо воспитанные, образованные и подготовленные. Может быть, пока еще не все, но с каждым годом мы все ближе к этому. И поставив единую цель, а потом вместе продвигаясь в ее направлении, советский народ способен на все, что угодно. И последняя война — более чем убедительное подтверждение этих слов!
Наблюдающий за Рокоссовским Сталин незаметно ухмыльнулся. Забывший про бумажку, маршал полностью захватил внимание зала.
— Наше большое преимущество вот еще в чем: если правительство не уверено, будет ли работать то-то и то-то, у нас есть возможность поставить эксперимент в отдельных областях или республиках, что невозможно в странах Запада. И именно так мы и будем поступать. Пробовать и ошибаться.
Ведь все наше государство — это самая крупная экспериментальная программа, когда-либо существовавшая в мире. Пробуя самые разные подходы, на самых низших звеньях — мы будем выбирать лучший вариант. Если что-то получилось — оно будет принято, не сработало — будет отвергнуто. Даже сейчас, когда мы все еще в начале пути, есть множество примеров, когда инициатива, идущая снизу, была принята руководством и воплотилась в постановления, действительные для всей страны.
На Западе доказательство правоты правительства — это его победа на выборах. А у нас — достигнутые результаты. Вот это — демократия. А вовсе не тот строй, где человек не может зайти в магазин только потому, что у него не такой цвет кожи. — Рокоссовский замолк и сделал глоток воды. В зале слышались одобрительные выкрики. — Так что же у нас за система? Наша система — это прагматическое, систематическое продвижение к построению нового, процветающего общества. И как говорил товарищ Сталин: мы не должны останавливаться на этом пути. Потому что остановившись — мы проиграем. А у нас нет такого права!
Еще почти час пришедшие в здание ЦК люди внимали словам Рокоссовского, прерывая его аплодисментами, часто становящимися «бурными и продолжительными» и «переходящими в овацию».
И за этот час Лаврентий Павлович Берия сделал для себя несколько отметок.
Если кому-то не нравится новая политика партии и люди, ее продвигающие, тем хуже для этих «кого-то»…
5 сентября 1942 года. Голландия, г. Арнем.
— Эй, Леня! Леня! Васильев! — Наконец майор услышал зовущего его Шимазина и повернул голову.
— Чего такое? — спросил он у однополчанина, терпеливо дождавшись, пока тот проберется через наполнявшую перрон толпу солдат.
— Вы когда грузитесь?
— Да сейчас, собственно, и грузимся. А что?
— Да мне в штабе ничего не объяснили, сказали что-то вроде: «планы поменялись, грузи батальон», а куда, чего, когда — ничего не сказали. Попробовал ломануться к полковнику, а у того сам Малиновский…
— Послал?
— Ага. Вежливо так. — Терентий удрученно развел руками.
— А вот не фига было утренний сбор пропускать! — Васильев погрозил другу пальцем.
— Да я же по уважительной причине. — Скептический взгляд Леонида был вполне объясним, учитывая, что Шимазин был большой любитель женщин, и пропуск хорошенькой особы слабого пола мимо своего обаяния считал чем-то вроде преступления.
— И сколько лет этой самой причине? И каков цвет ее волос и глаз?
— Черт его знает. Лет где-то около сорока, волосы светлые, а глаза… ну не знаю, я не рассматривал.
— ??? Это… в смысле… ты сейчас вообще о чем? Ты чего, решил перейти на женщин постарше? Молоденькие больше не устраивают?
— А кто вообще сказал, что это была женщина? — предельно серьезным тоном поинтересовался Шимазин. После чего, глядя на выражение лица Леонида, расхохотался. — Нет, Лень, тебе точно надо срочно бабу найти. А то у тебя в башке черт знает что творится. Я у немецкого полковника документы забирал, насчет там передачи комендатуры нам и все такое.
— И ведь подловил, стервец. Ладно уж, чего там.
— Так чего за галиматья с переводом?
— А, ну да. Нас в Утрехт перебрасывают, всей дивизией. — Васильев пожал плечами.
— С какого? Вроде ж мы должны были тут стоять? — Терентий недоуменно посмотрел на товарища.
— Да понятия не имею. Наверное, чтобы пугнуть «союзничков». Ты последнюю статью в «Правде» про выступления Сталина, Рокоссовского и Молотова читал?
— Ну да. Чего, думаешь, после вздрючки немчуры нам теперь и англичашек с их уолл-стритовскими боссами погонять придется? — Шимазин машинально потянулся к кобуре.
— Да не, вряд ли. Их япошки так гоняют, что им по-любому не до нас.
— А смысл тогда в этих перебросках? Думаешь, мы по их душонки придем, так сказать, в превентивном порядке?
— Терентий, вот слушаю я тебя и удивляюсь. И как ты майором стал? Тебе ж в «Правде» четко написали: развитие Союза — это мирное и поступательное построение процветающего и справедливого общества. А Армия и Флот — это только если капиталистам захочется получить в зубы.
— Ну, в «Правде» много всего пишут, — глубокомысленно произнес Шимазин, — всего и не поймешь сразу.
— Ага, конечно.
— Товарищ майор! — Разговор двух друзей прервало появление теперь уже прапорщика Охлопкова. Якут, появившись словно из ниоткуда, вытянулся перед комбатом.
— Привет, Федор. Чего такое?
— Да вот, вас в штаб вызывают. Говорят, что срочно. Я уже и машину приготовил.
— Ладно, побежал я, Терентий. Увидимся еще.
Смотря вслед удаляющемуся комбату, Шимазин вдруг обратил внимание на то, как сильно изменился его друг за последний год. Поседевшие волосы, шрам на виске, отстраненный взгляд… Почему-то раньше это не бросалось в глаза.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
