Оба продолжали держаться за пистолет, но немедленнопрекратили драку, чтобы убедиться в собственной невредимости. Рубашка Джекапропиталась кровью, но он быстро убедился, что кровь эта не его, — в грудиу Фрэнка зияла рана.
— Проклятие! Ты ранен, Фрэнк.
— Да.
Огромный мужчина попытался сесть, но тотчас начал задыхатьсяи упал на спину, мгновенно обессилев.
— Лежи тихо. — Джек вырвал у раненого пистолет иположил на пол. Разорвал рубашку и взглянул на рану. — Кажется, рана неслишком опасная. Тринити, посмотри.
— Нет! Оставайся на месте. — Это произнес УолтКраун. — Райерсон, отойди от моего мальчика. И держи руки так, чтобы я ихвидел.
Подняв глаза, Джек убедился, что старик достал собственныйпистолет и целится в него.
— Хорошо, — буркнул он, довольный уже тем, чтоУолт не избрал мишенью Тринити. Подняв руки над головой, он медленно встал изанял позицию между Тринити и Уолтом. — Скажи, чего ты хочешь от нас.
— Уезжайте. Я о нем позабочусь. Убирайтесь, пока я непередумал, — Голос у старика начал дрожать. — Ты прав, Райерсон. Еслимы не прекратим это прямо сейчас, мы все погибнем. Фрэнк! — Уолт вышелиз-за стола и, не сводя глаз с Джека и Тринити, подошел к сыну. — Тыможешь говорить, мальчик?
— Пусть они подпишут, па, — прозвучал еле слышныйответ.
Уолт покачал головой.
— С этим кончено, сын. Лежи так, не двигайся. Я помогутебе через минуту. — Уолт повернулся к Джеку. — Я хочу увидеть этогоребенка, когда он родится.
— Непременно, даю слово.
— Теперь уходите. Скорее.
Джек повел Тринити к двери, но его остановил хриплый голосФрэнка, полный жажды крови:
— Райерсон!
Обернувшись, он застонал, увидев в руке своего врага все тотже пистолет.
Джек успел вытолкнуть Тринити в прихожую через едваприоткрытую дверь, прежде чем раздался выстрел. Он в ужасе отскочил, так каксначала решил, что пуля летит в него, и только потом осознал, кто выстрелил и вкого. Стрелял Уолт и выстрелом своим буквально снес кисть руки Фрэнка. Кровьхлынула потоком. Уолт, выронив пистолет, упал на колени возле сына, пытаясьунять этот поток, зажимая ужасную рану и причитая:
— Ты не можешь, ты не должен убивать парня хладнокровно,как бы ты его ни ненавидел.
То была душераздирающая картина, однако Джек получил хорошийурок и потому поднял оба пистолета и передал их Тринити. Потом он вернулся крыдающему Уолтеру.
— Увезем его в город. Я уверен, что врач…
— Слишком поздно, — ответил Уолт, распрямившись;слезы лились по его лицу.
Джек присел и приложил два пальца к шее Фрэнка.
Пульса не было.
— Послушай, Уолт…
— Уходите.
— Идем, Джек. — Тринити потянула его залокоть. — Им нужно побыть одним.
Они оба направились к выходу; до них донесся жалобный голос:
— Вы позволите мне увидеть ребенка?
Прежде чем Джек ответил, заговорила Тринити:
— Я сама позабочусь об этом, мистер Краун. Кому как немне знать, насколько внук нуждается в дедушке.
Старик благодарно вздохнул.
— Я не убивал Эйба. Я знаю, ты думаешь, что это я, ноэто не так.
— Я верю вам.
— Фрэнк мог это сделать. Думаю, мы никогда не узнаем вточности.
— Это больше не имеет значения.
Уолт кивнул, потом снова обнял сына и зарыдал.
* * *
Джек, крепко обняв Тринити за талию, вывел ее на свежийночной воздух; она сейчас особенно остро ощущала его присутствие — его силу,смелость, способность защитить ее. Он спас ей жизнь, уберег ранчо, избавил отпожизненного преследования смертельными врагами и призраками прошлого. На сменувражде и одиночеству пришла любовь. Чувство, возвышающее душу и приносящеесчастье семье.
Тринити ощутила укол тревожного предчувствия, когда ГрегХоллоуэй передал ей слова Джека, что тот уезжает на поиски еще одного чуда. Онашестым чувством поняла, куда он поехал. Он решил покончить с враждой, котораяподвергала опасности его собственную семью с того самого дня, когда он впервыепроехал верхом по земле Стэндишей. Возвращение отца Ники пробудило в немжелание вернуться к прежней жизни, хотя бы в той мере, в какой это быловозможно.
— Посмотри же на меня, дорогая. — Джек приподнялее голову, чтобы взглянуть прямо в лицо, и осторожно провел пальцами пораспухшей щеке. — Господи, что сделало с тобой это животное!
— Он ударил меня, но только один раз. Полагаю, я саманапросилась на это, приехав сюда одна. Я запаниковала, когда сообразила, кудаты поехал.
— Я должен был предвидеть, что ты помчишься за мной.
— Потому что я люблю опасность? — спросила она сневеселой улыбкой. — Ты на мою беду путаешь меня с Эрикой, милый. Яненавижу опасность всей душой.
— Я тоже.
Тринити заметила, как Джек поморщился при упоминании обЭрике, и напомнила себе о решении, принятом ею, когда она галопом неслась наранчо Краунов. Он хотел чуда, а самым большим чудом была бы для него свобода,которую она ему предоставит. Вражда теперь позади, и в их браке больше нетнеобходимости. Разлука разобьет ей сердце, но она не может лишить Джекаосуществления его мечты. Особенно после всего, что он для нее сделал.
Обняв Джека за шею, она заставила себя улыбнуться.
— Теперь все в безопасности, дорогой, и это благодарятебе. К Ники вернулся отец, и ты прав, называя это чудом.
И ты был прав, когда приехал сюда в поисках чуда для себя.Ты более чем кто-либо его заслуживаешь, и я не встану тебе поперек дороги.Правильно? — Она поспешила смахнуть слезинку со щеки. — Ты недумаешь, что мы могли бы поговорить о письме Эрики?
— Ты об этом знаешь?
Тринити проглотила комок в горле и кивнула.
— Теперь, когда вражда окончена, ты беспрепятственноможешь последовать зову своего сердца.
— Это соблазнительно, — согласился он. — Новедь здесь еще так много дел.
— Клэнси справится — с помощью мистера Холлоуэя. —У Тринити вырвался коротенький всхлип. — Ты свободно можешь уехать.
Джек прижал ее к груди и уткнулся лицом ей в волосы.
