не лебезишь, выполняешь норму по скандалам в неделю. У него все время чем-то была занята голова. Ты красивая, не тупая. Тебя трудно пронять, я всегда это видела. Точнее, он видел и прожужжал мне все уши. Говорил, что ты кричишь, кричишь, но близко к сердцу как будто не принимаешь, а у него мир рушится. Он хотел тебя додавить. Как папа додавил маму. А ты сильнее, намного сильнее, чем она. Ты ушла. Не стала сначала рожать детей и жить с ним тридцать лет. Он не понимает почему, ясно? Он уверен, что нашел ту самую, единственную. Он не понимает, почему его единственная не с ним. Мой отец чуть было не убил того мужика, к которому хотела свалить мама, но она выбрала отца. Егор хуже него. Егор видел, что быть психом – нормально, орать – нормально, бить детей – нормально. Отец выбивал из него дурь так, что я реально боялась, что он его убьет. Егор уверен, что то, как папа любил маму, – чертова сказка. Ненавижу мужиков. – Соня шарит по карманам будто в поисках сигарет, а потом запускает лифт.
– Прямо всех? – Я тупо посмеиваюсь, а она смотрит на меня как на дуру.
– А ты меня хоть раз с мужиками видела? – очень медленно и вкрадчиво интересуется она.
– Нет. – Я пытаюсь вспомнить ее парней – всегда думала, что они были. Она сама говорила, что не святая.
– Ну и о чем речь? – Она усмехается. – Егор – псих. Я не шучу.
– И что мне делать?
– Мне-то почем знать? У меня в жизни не было хорошего примера. Кто знает? Может, он все забудет. Но в день, когда ты его выбрала, удача от тебя явно отвернулась.
– Почему я раньше этого не видела?
– Ты давала ему то, что он хотел. Ты была рядом. Он окружил тебя всем для этого. Больными на голову болтливыми подружками, своими припадочными друзьями, полным комфортом. Он лишил тебя работы, индивидуальности – всего. Это было аккуратно, ты даже не заметила. Ты была другой…
– А стала?
Лифт останавливается, двери открываются, а Соня долго на меня смотрит.
– Не буду отвечать на твой вопрос. Пошли.
Я ее не понимаю, и мне это не нравится. Иду за ней в квартиру, где прожила так долго, и впервые чувствую, что мне до жути страшно потерять себя. Снова. Слова Сони пульсируют, окрашиваются в разные цвета.
…Ты давала ему то, что он хотел. Ты была рядом. Он окружил тебя всем для этого. Больными на голову болтливыми подружками, своими припадочными друзьями, полным комфортом. Он лишил тебя работы, индивидуальности – всего…
Глава 37
– Ася…
Он сидит на полу ванной комнаты, прислонившись к кафелю, и улыбается. Волосы мокрые, лицо измученное, серое. Он много курил, судя по запаху. Вероятно, много спал. Его организм всегда реагировал на стресс сном, а я не понимала, как так. На стиральной машинке две порванные пачки таблеток от мигрени. Две упаковки, за сколько он их выпил?
Егор кажется слишком бледным и очень красивым, на лоб падает пара кудрявых прядей. Глаза при виде меня блестят, загораются чем-то живым и теплым. Даже не хочется верить, что этот же человек создает столько проблем своим одержимым поведением.
Я не могу справиться со спазмом в груди. Отвлекаюсь, но он настолько незначительный, что даже не стоит заморачиваться. Просто острый укол в сердце и очередной приступ ностальгии – не более. Я даже пытаюсь представить нас в этой квартире, в этой ванной, в постели, но это кажется искусственным, как старое, заигранное кино. Очень красивое. Однако я уже не маленькая, чтобы верить в происходящее. И это радует почти до приступа смеха, будто после затяжной болезни получила хорошие результаты анализов. Свобода! Самая настоящая.
– Привет.
Я захожу, сажусь напротив. Соня уходит, шумит чайником и курит. Егор ее даже не замечает.
– Сколько суматриптана выпил? – киваю на пачки, потом тянусь и беру обе.
В одной пустой блистер, во второй вскрыта только одна ячейка из двух. Три таблетки – это очень много, обычно одной хватало для очень острого, сильного приступа.
– Ты думаешь, я хотел того… Уж точно не этой гадостью. – Он трет лоб. – Ни черта не помогло. И мерзкий привкус крови во рту. – Он подтягивается на руках за край ванны и сплевывает в нее. Он всегда на это жаловался.
– Егор, сколько таблеток ты выпил?
– Брось. Всего одну. Пачка в ящике лежала пустая, пришлось вскрыть новую, – ворчит он и кивает на открытый шкафчик.
Там ровненький ряд одинаковых коробочек, еще я выстраивала, заранее покупала на случай, если придется искать таблетку среди ночи, а они закончатся.
– Ась… Не волнуйся за меня.
Егор тянется и хочет коснуться моего лица, но я отхожу и качаю головой.
– Ты пришла. – Он кивает – мол, понимаю. Не имею права трогать, а сам продолжает ломать комедию и страдать. – Я тебя люблю. Правда, Ась. Я не понимаю, почему ты не тут. Это же наша квартира.
– Твоя квартира.
– Ась! Ты все тут делала. Мы это зеркало вместе выбирали… и плитку. Помнишь?
– Помню.
Я смотрю на облезлый маникюр и чувствую странное тепло при мысли, что на днях закончила красить стены на кухне. Там теперь всегда закат – я разорилась на вишневый колер.
А при взгляде на черную матовую плитку, которой облицована ванна Колчина, только гора воспоминаний: хороших и плохих. Но однозначно не тех, что хочется вернуть. Все это делалось без нас командой рабочих. Когда я приехала, были куплены даже стильные каменные мыльницы, и мне оставалось только вздохнуть, что я бы лучше не смогла.
Но мне даже уютно и как будто приятно сидеть на полу напротив Егора. Мы с ним словно стали откровеннее после расставания: я не притворяюсь, что мне нравится быть больной им, он не притворяется здоровым.
– Ась…
– Давай к делу.
– Я без тебя не мо-гу…
– Можешь.
– Нет.
– Да. Егор, я тебе не подхожу.
– Подходишь.
– Я себя рядом с тобой не люблю.
– А меня любила? – Он ловит мои руки и пытается прижать их к своей груди.
– Любила, конечно. – Честные слова даже не застревают в горле, но должна продолжить. – Но сейчас – нет. Это прошло. И никто не виноват. Все случилось так, как должно, и ты найдешь ту, кто будет тебя понимать, любить, заслуживать…
Я хочу, чтобы Егор знал: все эти два года проблема была не во мне и не в нем, проблема в нас. В том, что
