два полка (наш и 343-ый перебросили в Смоленск). К концу июля – началу августа остатки нашего полка были почти разбиты, а 343-й ещё держался и временно влился в состав 129-ой стрелковой дивизии, мы были практически в окружении, ходили слухи, что есть ещё небольшой коридор, так называемая «Соловьиная переправа» через Днепр, которую ещё держат наши войска, через неё можно выйти.
Я прибился к одной из небольших разрозненных групп в которой был всего один лейтенант из 129-ой дивизии и не одного офицера из нашей. Восемь солдат нашего батальона и один парень из моей роты, который был сильно ранен и умер в пути. Не было ни карт, ни компаса, надеялись лишь на ориентиры, да на помощь местных, которые укажут верное направление. Лейтенант не руководил, впал в прострацию и плыл по течению, надеясь на солдат. Парень, он вроде был неплохой, но молодой, неопытный, может всего на год меня старше.
В пути мы переговаривались и общались в основном короткими обрывочными фразами, на привалах и отдыхе говорили больше, чтобы как-то отвлечься от тяжелого ожидания и неизвестности. Днём передвигаться было опасно, в крупные деревни и населенные пункты, то тут, то там, уже входили немцы, брали под контроль дороги или держали их под обстрелом с воздуха. Чем больше людей выходило из окружения, тем слабее становилась защита периметра котла и мешок сужался.
Миша этот Сергеенко мне сразу не понравился, почти всё время молчал, да ухмылялся, как будто выжидал чего-то, постоянно тем или иным способом старался задержать наше продвижение, то у него портянки размотались и нужно перемотать, то не обсудив с другими он убегал в деревни под предлогом, что добудет чего-нибудь пожрать.
Зато, когда умирал наш раненный, тот сразу же подсуетился, человек ещё не успел дух испустить и глаза сомкнуть на веки, так этот уже налетел и по карманам давай шарить, махру искать, да пожитки умирающего собирать.
Когда ему сказали: «Что же ты ирод делаешь», он лишь буркнул, мол мы сосунки, ничего в жизни не видели, а ему дескать виднее, он старше и практичнее, мол живым больше это сгодится, мёртвому вещи ни к чему. Лейтенант, на наш немой укор, лишь отвёл взгляд и наблюдал безучастно как этот крысеныш шарит по карманам умирающего бойца.
Когда наступили сумерки, мы думали где будем хоронить бойца. Сергеенко опять смылся в очередную вылазку. Пока мы копали саперными лопатками неглубокую могилку для парня, неожиданно вернулся Мишаня, но вернулся не один, а с немцами.
Первых же два солдата кто бросили лопаты и схватили винтовки были свалены на землю очередью в упор. Немцы истошно орали и начали бить нас прикладами, чтобы подавить любые мысли о сопротивлении. Среди них бегал Сергеенко, тыкал пальцем в офицера и орал: «Это комиссар, вот он, вот»! Он просил у немцев разрешения ударить лейтенанта и лично его связать, немецкий унтер-офицер, видимо старший в группе, с хохотом кивнул.
Сергеенко подбежал к лейтенанту и начал с остервенением пинать его ногами по лицу, да так разошёлся, что немец заорал - «Хальт» и этого гаденыша оттащили от лежащего в крови лейтенанта, который до этого ничего плохого Сергеенко не сделал, а скорее наоборот, всё время безропотно наблюдал за его самоуправством и постоянными нарушениями воинского устава.
Немцы запретили нам хоронить умершего, сказали взять его с собой и под дулами повели, сами оставаясь позади, Сергеенко они пока не очень доверяли, так что он тоже шел впереди, вместе с нами. В отличие от нас ликовал и чувствовал себя хозяином положения, брызгал слюной и ненавистью, верещал, что большевикам конец, а вшивая и грязная РККА разбита, называл нас уродами, никчемным пушечным мясом, а про себя говорил, что знает себе цену и, в отличие от нас, у него есть ум, чтобы понять на чьей стороне будет победа и достойная жизнь.
В пути он орал на нас, плевал, отвешивал всем пинки, ища одобрение в глазах немцев, хохотал и старался ударить каждого побольнее. Один парень, кажется его звали Саша, не помню точно, не выдержал и со всего маха ударил этого паскудника в челюсть, но увидевший это немец сразу же вскинул винтовку. Сергеенко лежа на земле смотрел на немца с надеждой и мольбой, очень хотел, чтобы немец пристрелил Сашу, но солдат не выстрелил.
Нас привели в расположение немецкого батальона, который держал один из выходов из котла окружения. Мы и часть других, таких же пленных бедолаг, кого взяли немцы сидели вдоль дороги и смотрели как по ней катят немецкие машины, броневики и проходят колоннами солдаты. Сергеенко куда-то увели, последующие дни мы его не видели. Лейтенанта увели следующим утром, мы тоже его больше не видели.
До конца августа мы находились в сборном сортировочном лагере, где нас почти не кормили и люди содержись огромной массой на огороженной территории под открытым небом, на палящем зное или проливном дожде.
