индивидуальность. Мы заплатим этому человеку приемлемую сумму, и он все разберет. Часть металлолома продаст – но все равно это огромный объем работы. Тяжелой работы. Когда мы говорим по телефону, он предлагает сжигать ненужный хлам осенью, когда земля влажная. Весной значительно выше риск пожара. Но Грета, конечно, хочет сначала съездить туда и осмотреть содержимое построек. Я звоню сестре, потом звоню тому мужчине. Веду переговоры. Понимаю, что Грета хочет взглянуть на вещи. Я тоже хочу, но, может, пусть он уже начнет с длинных черных шлангов непонятного назначения, банок из-под кофе с ржавыми гвоздями, рулонов листового пластика и покрытых плесенью спасательных жилетов? Досок, непригодной старой мебели? Ну ладно, так уж и быть. Я опять ему перезваниваю, а точнее, он мне. Все потому, что я сижу и жду, что ситуация каким-то волшебным образом разрешится сама собой и мне не придется с ним связываться – даю инструкции, что сохранить, а что можно смело сжечь. Говорю, что моя сестра хотела бы осмотреть постройки. Дом все время требует вложений: свет, отопление, прочие платежи.
Наверное, это из-за инъекций антител у меня была такая слабость. Во всяком случае, влагалище воспалилось точно от них. Врачи о таком побочном действии еще не слышали, но когда я закончила лечение, все почти сразу прошло. Я засыпаю на ходу, работаю по чуть-чуть. Заставляю себя выходить на прогулку. Каждое социальное мероприятие – будь то встреча по работе или вечеринка с друзьями – требует долгого восстановления. Звучит неблагодарно и эгоистично. Но я беззащитна, все пропускаю через себя. Настроение других, их рассказы, отсутствие желания войти в мое положение – я стараюсь относиться к этому спокойно. Я не прошу понимания, но общаться без понимания не могу. Я еще недостаточно окрепла. Если нет понимания, я предпочту одиночество. Оно не ранит меня, не наносит вреда.
И потом, у меня есть семья, я не одна. Возможно, моих сил хватает только на самых близких людей.
Звонит свекровь, спрашивает, не хочу ли я устроить грандиозный праздник в честь Матса. Мы ведь толком не отметили его пятидесятилетие, ему, наверное, будет приятно, если его поздравят по-настоящему – мне ведь несложно принять гостей? Я отвечаю, что Матсу сейчас вряд ли захочется пышных празднеств, с него хватило сорокалетия. Эстрид тогда было три месяца, а Эльсе – два с половиной года, наш дом был весь день открыт для друзей и родственников. Потом сухо возражаю, что когда мне исполнилось сорок, мы ничего не устраивали. Она что, не понимает, что я хорошо знаю Матса? Моим подарком ему на юбилей была поездка в Корнуолл, где мы искали следы Сэнди Денни и Лена Говарда, где впервые в жизни шиковали. Сняли дом с двумя ванными, с посудомоечной и стиральной машинками, потом жили в дорогой гостинице, и дома, когда я была больна, тоже его поздравили. Я не забыла о нем, но он сам не любитель пышных приемов. И хотя Матс – человек общительный, но по сути, как и я, во многом волк-одиночка. Лучше всего он чувствует себя в спокойной обстановке, в семейном кругу. «Я спрошу у Матса, хочет ли он, чтобы я организовала праздник», – говорю я. Мы пока оба не в лучшей форме, зато прекрасно провели время у Джамайки в Вермонте, а потом в Нью-Йорке. Это тоже мой подарок, я полностью оплатила ему обе поездки, для меня это было естественно, но вот на организацию торжественного приема сейчас, все еще проходя реабилитацию, я не готова. Некоторые женщины после цитостатиков годами страдают от усталости, а я уже даже не на больничном. Пишу рецензии, статьи, провожу встречи, тружусь, зарабатываю деньги, еще работаю на общественных началах, но на большее меня уже не хватает. «А по-моему, пышное празднование взбодрило бы Матса, – продолжает свекровь, – как, кстати, у него с работой, успевает ли он писать или только возит девочек в школу и на кружки?»
* * *
В конце концов мы нашли небольшую строительную фирму, которая взялась за нашу пристройку. Понтус и Симон. Они проработали у нас шесть недель осенью. Гора свалилась с плеч, а главное – мы снизили риск повреждений от сырости. К тому же постепенно становится красиво, как и было задумано. Они укрепляют конструкцию правильными методами, теперь огромный балкон не висит на паре гвоздей, а пол на балконе служит прочной, основательной крышей для веранды. Я по-прежнему без сил, но потихоньку ползаю. Работаю, выполняю упражнения. Довожу до конца один проект за другим. Но мы очень устали. Всей семьей. Все кажется таким хрупким. Но теперь-то ты здорова? Теперь-то чувствуешь себя хорошо?
* * *
На хоре – это новый большой хор по средам – темой полугодия выбрали «смерть». Возможно, кто-то думал скорее о том, как смерть проникает в нашу жизнь, о тонкой грани между жизнью и смертью, но в результате мы собираемся нарисовать на лицах мексиканские маски смерти и переодеться в белых скелетов с пустыми глазницами. Цветы, черные ткани и кружево, настоящий День мертвых, как в Латинской Америке, – и все песни будут о смерти. Голосовала инициативная группа, они посчитали, что это лучшая тема для предстоящего концерта. «Мы с тобой умрем одновременно». «Мы были там, мгновенье на земле». «Первый день весны». «Мартин на земле». «Мы никогда не умрем». «Я улечу». «Жизнь такая штука». «Призрак собаки». «Что я искал и что нашел». «Моя единственная жизнь». «В раю».
* * *
Осенние каникулы. На первую половину в Молиден отправляется Грета, мы делаем промежуточную остановку у мамы в Сундсвалле, а потом едем дальше. Не успела я войти на кухню в Молидене, как почуяла неладное. Сестра молча сидит за столом. А потом рассказывает, что тот мужчина вычистил все постройки во дворе, ничего не осталось. «Это ужасно», – говорит она, для нее это стало страшным потрясением, она совершенно убита. «Жуткое ощущение, когда ходишь по пустой мастерской». Я пытаюсь защищаться: «Мы с ним так не договаривались, я четко объяснила, что можно начинать жечь откровенную рухлядь, но не все подряд». Мы ругаемся. На улице темно, ветер гуляет среди берез, конец октября, холодно. Да, он уничтожил все. Инструменты, цветочные горшки, мебель для сада. Мне хочется плакать. Ничего уже не вернуть. Теперь тут так чисто и красиво. Вместе с тем я испытываю облегчение, мне самой было бы не справиться. То есть я бы справилась, но на это ушли бы месяцы, годы. Столько долгих поездок на свалку, столько предметов, требующих принятия
