Предлагаю выбить окно и отправиться прямиком на кухню, — говорю я, меняя тему. — А если твоя подружка будет жаловаться, можешь винить во всем меня. Я не собираюсь оставаться здесь дольше, чем нужно.
— Я и так собирался это сделать и обвинить тебя, — бесстрастно говорит Пакс. — Но думаю, нам не придется выбивать окно. Какова ставка на то, что вентиляция возле прачечной все еще открыта, Ловетт?
— Высокая, я уверен. Теперь, когда тебя здесь больше нет, преподавателям, вероятно, больше не нужно беспокоиться о том, что ученики могут сбежать из академии в середине ночи. Эти ребята, наверное, ведут себя прилично.
Оказывается, решетка вентиляции у прачечной все еще открыта. Пакс отодвигает сетчатое ограждение от стены, вытаскивает его и прислоняет к стене, а затем ползет вперед на животе, протискиваясь через щель внутрь здания.
— Погоди, а разве не здесь он подцепил сыпь от ядовитого плюща? — спрашиваю я, оглядываясь в поисках подозрительно выглядящих растений.
— Да. Он так разозлился из-за этого, что вернулся сюда и вырвал все в прошлом году. К счастью, вроде бы ничего не выросло, — говорит Дэш.
Он идет следующим, проскальзывает через вентиляционное отверстие и спускается в прачечную. Я следую за ним по пятам.
Внутри мы втроем бродим по прачечной, удивленно переглядываясь, ожидая, когда где-нибудь зазвенит оглушительный сигнал тревоги. Но вокруг тишина.
— Может быть, это бесшумная сигнализация, — предполагает Пакс.
— А может, сигнализации нет, потому что нет электричества, — предполагаю я.
— Это была бы очень хреновая система безопасности, если бы она перестала работать в тот момент, когда отключилось электричество. Как, черт возьми, она оповестит копов о взломе, если все, что им нужно сделать, это отключить электропитание в здании? — Дэш открывает дверь в прачечную и высовывает голову в коридор. Сигнала тревоги по-прежнему нет. Он смотрит налево, потом направо. — Ночной охраны нет, — подтверждает он.
Мы знали, что ее не будет. Если бы здесь была охрана на каникулах, они бы увидели нас у ворот, и обошли бы здание по периметру, ища повреждения от молнии. Значит… мы сами по себе, и никакой тревоги нет. Отлично.
— Хорошо. Давайте зайдем и выйдем. Я хочу как можно скорее отвезти Чейз в отделение неотложной помощи.
— Не могу не согласиться. Возвращение в это место вызывает у меня воспоминания. И не самые веселые. — Я торопливо иду впереди в сторону кухни, мальчики следуют за мной; звук наших подошв по камню разносится эхом по жутко пустым коридорам, хотя наши шаги немного приглушены грязью, налипшей на наши ботинки. Кто-то будет очень озадачен, когда на следующей неделе снова откроет это место и обнаружит грязные следы, оставленные нами.
Мы спешим мимо научных кабинетов, кабинетов технологии, истории…
Никто из нас не проронил ни слова, когда мы проходили мимо двери нашей старой комнаты английской литературы. Комнаты Фитца. Он обставил ее как читательский клуб, пространство было заполнено стеллажами с книгами и причудливыми табуретами, креслами, кушетками и старым потрепанным диваном из коричневой кожи под окном, выходящим на север, который я присвоил себе как личную собственность. У каждого из нас есть своя история в этой комнате. Мысль об этом иногда преследует меня…
Мы идем все быстрее и быстрее, пока не достигаем места назначения. Дэш освещает путь фонариком на своем мобильнике. Пакс подходит к кладовке у холодильника и тут же начинает хватать с полок продукты. Батончики гранолы. Картонные упаковки сока. Находит огромный пакет «Читос», который бросает Дэшу в голову и высовывает язык, когда Дэш отмахивается от него.
Я стою в дверях, проверяю телефон, пытаясь выудить из него хоть одну полоску приема…
Тук.
Тук.
Тук.
— Что это было, черт возьми?
Я кручусь на месте, осматривая кухню в поисках источника странного постукивающего звука. Дэш скрылся в холодильнике, поэтому даже не услышал моего вопроса. Зато Пакс меня прекрасно услышал.
— Судя по всему, просто дождь. У меня есть все необходимое, так что мы…
— Ветчина! Деревенская ветчина! — восклицает Дэш, появляясь из холодильника с огромным куском мяса, поднятым над головой. — Нет ничего, что не мог бы исправить сэндвич с ветчиной.
Тук.
Тук.
Тук.
Я поворачиваюсь, и на этот раз улавливаю движение.
У окна сидит птица, ее маленькая темная фигура — не более чем тень, сидящая на подоконнике по ту сторону стекла. Птица насквозь промокла, хотя его полуночные перья гладкие, как нефтяное пятно. Они вспыхивают металлическим сине-фиолетовым светом, когда это странно смелое существо постукивает клювом по окну.
— Какого хрена делает эта ворона? — шепчет Пакс.
— Это не ворона. Это ворон, — говорю я, все еще неподвижно глядя на птицу. — Он прекрасен.
— Надеюсь, у него хватит здравого смысла не летать в такую бурю, — говорит Дэш, запихивая ветчину в пакет Пакса с угощениями. — Будет обидно, если он угодит под удар молнии.
Ворон, словно понимая каждое слово, издает возмущенное: «Кар!» и пускается в полет, улетая в ночь.
— Возвращаемся тем же путем, что и пришли, — говорит Пакс, выбегая из кухни в порыве бешеной энергии. — Мы и так уже слишком долго ходим.
Мне так же не терпится вернуться к Элоди, как и им к своим подружкам, но вид ворона, сидящего на подоконнике, сотворил с моим мозгом нечто странное. Какого хрена он стучал? Я долго смотрю ему вслед; Дэшу приходится взять меня за плечо и физически развернуть, чтобы вывести из кухни.
Вниз по коридору, мимо кабинета Харкорт. Мимо лестницы, ведущей в спальни девочек. По широкому коридору, который приведет нас обратно в прачечную. Мимо кабинета английского языка. Мимо истории. Мимо…
Ноги становятся свинцовыми, ступни прилипают к полу, как будто подошвы моих туфель вдруг приклеились к камню.
— Стоп.
Пакс и Дэш сразу останавливаются, оба смотрят на меня в замешательстве. Пакс поднимает сумку с нашими припасами повыше на плечо.
— Это была просто птица, Джейкоби. Я знаю, ты любишь перья и все такое, но эта чертова тварь была снаружи, и она все равно улетела.
— Дверь… — бормочу я.
— Мы не можем выйти через парадную дверь…
— Заткнись, Пакс. Ради всего святого, я пытаюсь думать.
С его бритой головой и всеми чернилами на теле можно было бы предположить, что Пакс Дэвис не способен выглядеть обиженным. Но вы ошибаетесь.
— Ладно, чувак. Необязательно быть мудаком.
— Дверь, — повторяю я, на этот раз более твердо. — Дверь в кабинет английского была закрыта, когда мы проходили мимо нее по пути на кухню.
— И? — Дэш и Пакс произносят это одновременно, их голоса накладываются друг на друга.
— А когда мы только что проходили мимо, она была открыта.
