плеч, ясные, как спокойная морская вода, зелёные глаза смотрели на мир ласково и благосклонно, смягчая мужественные волевые черты лица.
— Я Ньёрд, Скади, бог бушующих штормов, — добродушно улыбнувшись, поправил удивлённую девушку ван. — Хочешь ли ты, чтобы я стал твоим мужем?
— Я не отказываюсь от своего выбора, — рассмеялась в ответ воительница, и впервые её лицо тронуло хоть какое-то нежное чувство, очевидно, красивый и отзывчивый бог и впрямь понравился ей с первого взгляда. Я не была этому удивлена: простой и мягкий Ньёрд умел располагать к себе окружающих. — Я вижу, ты красив и добр, а значит, будешь мне хорошим мужем, — и Скади осталась в Асгарде невестой Ньёрда и гостьей его чертогов. Остаток дня прошёл в суматохе и начале приготовлений к свадьбе бога лета с дочерью властелина зимних бурь. Ни одно другое торжество не вызывало в Асгарде столько радости, как создание нового семейного очага. Я старалась улыбаться и искренне радоваться за благодушного вана, но не могла. На душе у меня было неспокойно.
Глава 22
Я медленно поднималась по широким ступеням просторных чертогов верховного бога в сопровождении своей свиты. Извилистая нить судьбы в который раз привела меня к порогу Вальхаллы и уже не в первый раз — на свадебное торжество. Увы, сегодняшний день принадлежал не мне, однако он не становился менее важным и волнительным. Чертоги Ньёрда — разноуровневый и таинственный Ноатун — находились на высокой скале, глубоко вдававшейся в море, где-то между Асгардом и Мидгардом. Так, по крайней мере, мне казалось, слишком надолго пропадал бог лета на пути в своё обиталище. Чертоги же отзывчивого аса, в которых он останавливался по возвращению в Асгард, были слишком тесны, чтобы принять всех обитателей города, с которыми Ньёрд водил дружбу. Он и сам, казалось, был в них только гостем. Так и вышло, что асы снова стекались в величественный и необъятный чертог Всеотца, и их весёлые голоса заполнял всё пространство. Вокруг Вальхаллы толпилось множество возбуждённого народа.
Ловко лавируя среди знакомых лиц, я то и дело улыбалась и коротко кивала в знак приветствия и почтения. Дорогое тёмно-синее платье мягко колыхалось в такт каждому шагу, тяжёлая ткань, украшенная традиционной золотой вязью Дьярви и усыпанная драгоценными камнями, стелилась по полу, но я всё равно ощущала себя плывущей по воздуху, грациозной, безукоризненно изящной. Свободные широкие рукава покачивались из стороны в сторону при каждом движении, обнажая тонкие запястья, окольцованные витыми браслетами. Сама того не замечая, я бессознательно сжимала и медленно расслабляла пальцы — обилие золотых перстней было мне непривычно. Тем радостным утром я была настоящей госпожой, богатству наряда которой могла бы позавидовать сама Фрейя, которая, несомненно, ценила прекрасное выше других.
Остановившись на широкой площадке между лестницами, я взглянула на отражение в начищенном до блеска щите, украшавшем чертоги отца ратей, и не узнала себя. Всё показное было мне чуждо, и казалось, истинная красота и прелесть заключаются в совсем иных вещах: в лёгкости и естественности, в простом неброском платье, что не станет затмевать свою обладательницу сиянием драгоценных камней. Увы, подобной напыщенности требовал случай и мой непостоянный в своих настроениях супруг, гордость которого была уязвлена непростительно сильно. Рагна просила позволения убрать волосы в высокую причёску, делавшую меня много старше и подобающую положению госпожи, но с удивительным упорством я отстояла право остаться собой. Светлые, блестящие на солнце локоны, причудливо завиваясь, спадали мне на плечи и спину, мягко касались взволнованного лица. И всё же часть прядей Дьярви собрал позади диковинным тонким украшением, усыпанным синими корундами, как небо звёздами, чтобы волосы не лезли в глаза.
Я несла себя чинно, под стать ощущениям. Светлые глаза, будто набравшись синевы у платья, стали темнее, насыщеннее. Из отражения на меня растерянно смотрела красивая незнакомка. Даже улыбка её показалась мне высокомерной, чужой. И только в глубине глаз промелькнула на миг озорная девчонка — жизнерадостная и открытая. Невольно улыбнувшись уголками губ — совсем иначе: искренне, мягко, я преодолела ещё несколько ступенек и оказалась на полпути к концу белокаменной лестницы.
У высоких, парящих между опорами окон спиной ко мне стоял рыжеволосый лукавый бог. На несколько мгновений я замерла на последних ступеньках в нерешительности — мне так и не удалось повидаться с ним после возвращения в золотые чертоги. Накануне вечером Локи стремительно пролетел мимо меня, мрачный, как тень, и больше не покидал своих покоев. Я отчасти понимала его чувства, а потому уважала принятое решение и не осмеливалась беспокоить повелителя.
И всё же мне ужасно не хватало общества умного и обаятельного аса. Мне так сильно хотелось поговорить с ним, обсудить странные события последнего дня, выслушать мнение о нежданном появлении Скади. Ведь бог огня встречался с Тьяцци, по меньшей мере, пару раз и наверняка знал хоть что-то о его внушающей трепет строгой дочери. Однако Локи был не в духе, и спорить с ним я не решалась. Тёплым тихим вечером я сидела в саду, укутанная в робкий шелест сочно-зелёных листьев, и наблюдала, как, опершись локтями о каменное заграждение, двуликий бог смотрит вдаль с веранды своих покоев, тоскливо и зло. Волевое лицо его омрачали боль и гнев — я видела это даже издалека — но я не могла быть рядом с ним. Повелитель не желал видеть меня. Он никого в тот миг не желал видеть. И даже если он отдалялся и ради моего блага тоже, я бы всё отдала, чтобы той ночью быть подле него.
А этим особенным сияющим утром, когда всё вокруг было залито солнечным светом, я смотрела на высокую и сильную фигуру любимого мужчины и не решалась окликнуть его, подойти ближе. Признаться, я боялась мыслей, что могли зреть в его голове, боялась увидеть зловещий демонический блеск выразительных глаз, жестоко скривившиеся губы, ледяную жёсткость лица. Я робела и от мысли о том, что мы обязательно должны присутствовать на свадебном пиру верховного бога с дерзкой странницей, что сумела искусно задеть неуязвимого бога огня за живое. Того, кто не прощал оскорблений, не забывал обид, даже если и решал выждать какое-то время. Появление великанши в Асгарде не несло за собой совершенно ничего хорошего. Я в этом не сомневалась. Дочь заклятого врага асов, злодея, дважды покушавшегося на благополучие моего мужа, не могла и не должна была олицетворять собой радость, счастье и мир. Я не могла поверить в это, и недобрые предчувствия сдавливали грудь.
Сомнения умолкли и затаились между рёбер, когда бог
