что за тщательно выполненное задание, он даст мне лекарство, способное вернуть мне недостающие пробелы из жизни.
И сейчас, находясь здесь совсем одна, в беззащитном и уязвимом положении, я понимаю: Артур Голденштерн отнял у меня все. Вернуть может лишь тот, кто забрал. Именно он является человеком в маске, присутствующим и в маминых сказках, и в моем детстве, как невероятно холодная фигура, постоянно поглощающая Эмили.
— Есть тут кто-нибудь? — с опаской оглядываюсь по сторонам. Просторный зал залит голубоватым светом, исходящим от напольных ламп. Это свечение создает эффект пространства, созданного изо льда. Здесь довольно пусто, взгляд цепляется только за витражные огромные окна и темный потолок, нависающий надо мной словно дамоклов меч. Еще один акцент в зале — длинная массивная цепь, с крупными звеньями, заканчивающаяся тяжелым крючком, внушающим мне ужас. На такой крючок можно поймать весьма «крупную рыбу».
Меня? Маму? Леона?
Начало цепи начинается в районе дыры в потолке, через которую она и протянута в это кошмарное место. Не сомневаюсь в том, что это пыточное изделие двигается.
Мой взор скользит по огромному предмету, накрытому черным плотным полотном. Что скрывается за ним — неизвестно. Тайна, покрытая мраком. Настолько жуткая, что даже приближаться к ней совершенно не хочется.
Но другой мрак уже вовсю сам ползет ко мне. Нервно выдыхаю, различая в абсолютной тишине неприятный скользящий и шипящий звук. От ужаса мои глаза зажмуриваются. Дыхание схватывает, легкие пустеют, а панический страх овладевает моим телом.
Змей я боюсь до панической атаки, даже если вижу их в зоопарке за стеклом. Но я не в зоопарке. А змея, которую я вижу, не за стеклом. Питон невероятных размеров ползет прямо ко мне, его чешуйчатое тело извивается гибкими движениями.
Каждое движение рептилии буквально кричит мне о его силе и опасности. Сердце ускоряет ритм, я забываю дышать… мысленно пытаюсь убедить себя в том, что питоны не так уж и опасны. Если не очень голодны, они не нападают на людей. В противном случае — могут сожрать жертву целиком.
Оказаться в одном зале с питоном для меня, все равно что клаустрофобу попасть в остановившийся лифт. Все тело мелко дрожит, пока я отчаянно пытаюсь справиться с паникой. Меня парализует, я даже не могу встать и убежать. Да и кого я обманываю? Мне некуда бежать.
Артур явно все продумал до мелочей. У него было почти двадцать лет, чтобы филигранно продумать свой план по уничтожению Леона. И змея, без всяких сомнений принадлежит Артуру — мама рассказывала о его пристрастии плодить и дрессировать змей совершенно разных видов. Пусть в образе сказки, но сейчас, мне стало все предельно ясно.
— Но не все так чудесно в сказке «Львиное сердце», Лея, — голос матери вновь вернул меня в прошлое.
— Правда?
— В каждой сказке есть злодей, и ты должна знать об этом.
— И какой злодей здесь, мамочка?
— Великий и ужасный человек. Мнящий себя почти Богом, что важно уточнить. Его боялись. От его взгляда цепенели. Слуги расступались перед ним, а сильные мира сего склоняли головы. Все опасались его безумия. А огромная коллекция змей стала символом его тьмы.
— Коллекция змей?
— Да. Поговаривают, этот сумасшедший злодей даже разговаривал с ними.
— Взаправду? — с придыханием уточнила я.
— Нет. Он был очень болен и одинок. Ни один человек не стал бы общаться с ним по доброй воле. Поэтому, он разговаривал со змеями, медленно сходя с ума.
— Наверное он очень несчастный человек. Раз такой одинокий. Может, он еще может стать добрым?
— Нет, Тея. Он всегда был воплощением зла. И разрушал все, к чему прикасался.
— И чего он хотел от Леона и Ми?
— Он хотел завоевать мир, дорогая, — тяжело вздохнув, шептала мама. — Злодеи всегда этого хотят. Он хотел, чтобы вся земля пропиталась ядом. Главный герой, Леон, боится только одного — яда. И Злодей решил окружить себя ядовитыми змеями…»
Мои ладони автоматически накрывают живот, что немного успокаивает. Черт. Я понимаю, что должна думать о себе и меньше нервничать, но не могу не переживать за плод. Если я выберусь отсюда живой… как подобное приключение скажется на малыше? За короткий промежуток времени я пережила все: потерю нервных клеток, лютый холод, удар по затылку. «Прекрасная» беременность, ничего не скажешь.
— Мы справимся, малыш. Давай будем сильными. Правда? — ласково шепчу я, пытаясь дышать. Питон в этот момент проползает мимо меня, задевая пальцы своим склизким толстым телом. Словно током бьет, одергиваю ногу, на что в ответ слышу недовольное шипение.
Питон не спешит на меня нападать. Но это, очевидно, вопрос времени.
И кажется, я уже догадываюсь, что скрывает черное полотно, со стороны которого раздается подозрительное «ш-ш-ш-ш-ш-ш».
— Питоны не кусаются. Не едят людей, — пытаюсь напомнить себе, пока змея издевательски высовывает свой раздвоенный язык. Она вновь ползет вдоль меня, соприкасаясь с моей голенью. Удушливый крик застревает в горле.
— Есть тут кто-нибудь?! Кто здесь? Выходите! — я нахожу в себе силы встать с пола. Хаотично ищу выход, бросаясь к двери. Отчаянно дергаю ручку на себя, знатно выругавшись. Черт, закрыто.
Что у нас есть? Артур пришел за мной один, пробравшись через охрану Леона. Значит, все бодигарды моего мужа ликвидированы. Все, до единого. А значит, шансы выбраться отсюда живой, улетучиваются.
— Отсюда нет выхода, Алатея, — с первых нот я узнаю этот голос, эхом заливающий зал. Он вызывает во мне трепет и желание зарыдать. Душа в миг разворачивается и сворачивается вновь, стоит мне обернуться и увидеть свою маму. Настоящую, а не крестную. Ту, что я не видела тринадцать лет. Не узнать Эмили Моран невозможно. Я — ее отражение.
— Мама…, — оторопело шепчу я, сначала не в силах сдвинуться с места. — Мама! — немедля ни секунды кидаюсь к ней. — Мама, — обнимаю ее за плечи, находясь вне себя от радости. Я думала, что снова увижу этого психопата с пушкой, но какое же счастье увидеть совершенно противоположное развитие событий.
— Мы выберемся, мам? Мам. Мамочка. Это правда ты? Мама…, — не могу успокоиться, просто обнимаю ее.
Это так странно. Но я хватаюсь за нее, как за спасательный круг, прекрасно понимая одно: мама никогда не причинит мне зла. Она здесь, чтобы помочь. Чтобы защитить.
Немного отрываясь от неподвижной статуи Эмилии Моран, я рассматриваю ее выражение лица. Передо мной женщина с заостренными чертами лица, подчеркивающими ее холодную, нордическую красоту. Она выглядит как снежная королева, в душу которой попал осколок дьявольского зеркала, навсегда сделав ее ледяной и бесчувственной. Стройная фигура матери упакована в белое платье с открытыми плечами. Волосы цвета жидкой платиной собраны
