намет закрывал тыльную часть шлема и мягкими складками ниспадал на спину и плечи рыцаря. Черный сюркот и вышитым серебряными нитями драконом выгодно дополнял его мрачные одеяния, внося в них живость и небольшую вычурность. – Баталии построены! Прикажите начать атаку! Мы принесем вам головы этих проклятых франков на кончиках копий!..
Конрадин снял с головы большой шлем, не плоской верхушке которого красовался большой серебряный орел Гогенштауфенов, передал его оруженосцу, стоявшему справа от него, вытер пот, струившийся по лицу, и ответил:
– Благодарю вас, граф! Но, позвольте мне, как благородному рыцарю, сначала объявить врагу о начале битвы и предложить всем, кто не желает проливать свою кровь за узурпатора престола моего отца и деда, сложить оружие или перейти на нашу сторону. Мне не хочется начинать свое правление с пролития крови своих подданных!
Конрад фон Ландау ничего не ответил заносчивому и надменному принцу, лишь незаметно усмехнулся и подумал: «Этот малец совсем, видимо, одурел от книжек и рассказов о паладинах Карла Великого, раз возомнил о себе невесть что!». Он развернул своего огромного рыжего першерона фламандских кровей и, отвесив короткий поклон принцу, ускакал к своим частям.
– Герольды! Трубите врагу о переговорах! – Конрадин нетерпеливо заерзал в седле.
Трубачи приложили к губам свои длинные сигнальные трубы и протяжно протрубили сигнал о переговорах. Из-за зыбкой пелены тумана, разлетавшегося под дуновениями ветерка и таявшего под яркими лучами летнего солнца, протяжным и звонким звуком отозвались трубы французов.
– Отлично! Я еду! Рихард! Возьми с десяток рыцарей и следуй за мной!..
Рихард тяжело вздохнул и, отобрав десяток проверенных рубак, поспешил за принцем, ускакавшим к передовым линиям неприятельской армии.
«Пустое! Они плюнут ему в лицо… – вздохнул он, нагоняя Конрадина. – Никто в начале битвы не решится покрыть себя славой труса!»…
Ги де Леви отдавал последние распоряжения своим воинам, когда до него долетели звуки неприятельских труб.
– Ого! Они предлагают переговоры! – Весело крикнул он Мишелю Ла Рюс, который с серьезным и деловитым видом прохаживался вдоль строя пикинеров, проверяя их вооружение и отдавая последние приказы.
– Пошли их к чертовой матери! – Отмахнулся русич. – И вообще, скажи им от меня, все, что посчитаешь необходимым!..
–Вот-вот! И от меня тоже! – засмеялся Гвидо ди Монтефельтро. – Конечно! Я могу и сам высказаться, но ты ведь знаешь мой итальянский! Я могу так приложиться по матери, что даже у Господа уши завянут!..
– Не богохульствуй, Гвидо! – Смеющимся голосом упрекнул его Мишель. – Не надо гневить Господа в такую сложную минуту!..
– Ну, извини, извини, погорячился я, малость… – с виноватым лицом и едва сдерживая смех, ответил Гвидо.
– Помолитесь за меня, друзья! – Ги поддал шпорами декстриера и, сопровождаемый пятью рыцарями и тремя трубачами-герольдами, выехал навстречу врагу.
– Я представляю, как завянут уши у врагов, когда наш Ги откроет свой рот и скажет им все, что думает об их предложении… – шепнул Мишель на ухо Гвидо.
– Эх, жаль, что я не услышу! – засмеялся тот в ответ.
Несмотря на то, что смерть уже раскрыла свои черные крылья и накрыла холмистую долину у Тальякоццо в ожидании богатой поживы, ни он, ни русич, ни, тем более, Ги де Леви не испытывали даже малейшего страха. Уверенность и спокойствие, с которым они, как опытные и бывалые воины, смотрели в лицо надвигавшейся смерти, смутило чертовку и, надеюсь, вызвало в ней уважение к их храбрости, отваги, чести и уверенности в победе.
Рыцарь всегда должен быть готов к смерти. Это, можно сказать, его финальная песня, апофеоз всей жизни. Но идти к ней он должен спокойно, уверенно и без суеты, чтобы не опозорить себя и память своих предков, да не вызвать мучительный стыд у потомков…
– Бог мой! Синьор де Леви! Какая встреча! – Наигранно веселым и беззаботным голосом поздоровался Конрадин, узнав в приближающемся к нему франке Ги де Леви. – Вас, действительно, сложно перепутать, тем более забыть! Не зря вашего славного предка называли «Боевым шершнем» !..
– Спасибо за комплимент! – Ги снял с головы тяжелый горшковидный шлем, крестообразная прорезь которого была окована позолотой. – Я слушаю вас!..
Он коротко кивнул, не выражая ничего, кроме необходимости оказать незначительный почет парламентеру.
Конрадина обидел и возмутил этот пренебрежительный кивок француза, но он сдержался и громко крикнул:
– Мы предлагаем всем, кого насильно загнали в армию узурпатора Шарля де Анжу, незамедлительно покинуть поле битвы, дабы мои рыцари не пролили кровь невинных!
Ги де Леви в ответ лишь усмехнулся.
– Мы предлагаем всем сеньорам, кто не желает погибнуть за узурпатора, немедленно оставить свои баталии, и обещаем защиту и беспрепятственный проход до Генуи или Прованса!..
Ги громко засмеялся в ответ, вкладывая в смех все презрение и ненависть, что только были у него.
Конрадин стиснул зубы и громко крикнул:
– Мы изволим атаковать вас! Но, дабы вы смогли передать мои слова подчиненным, а мы не сомневаемся в вашей порядочности, мы начнем атаку ровно через один час!..
Тут уже Ги не сдержался и крикнул в ответ:
– Ты можешь себя не утруждать и начинай атаку немедля! Мои воины с радостью ждут мишени!..
– Синьор де Леви! Мне кажется, что вы не совсем поняли миролюбивый смысл моих предложений! Коли вы не поняли что-либо из моих предложений, я готов скрестить с вами лансы и на деле доказать своё право на корону моего отца и деда!
Конрадин покраснел до корней волос, сделавшись багровым от злости. Его буквально бесил спокойный и насмешливый вид француза, уверенно сидевшего в седле своего огромного гнедого декстриера.
– А с чего ты решил, ублюдок, что я – благородный сеньор, сын и внук благородных рыцарей – соглашусь опозорить свой ланс и скрещу его с тобой! Ты – сын бешеного пса и внук Антихриста – можешь рассчитывать лишь на мою плеть! Пошел вон отсюда, тварь, иначе я за себя не ручаюсь!
Ги так решительно посмотрел на принца Конрадина, что у того душа буквально нырнула в пятки. Испуг, видимо, передался даже его клоню, который попятился назад, вызывая оглушительный гогот у французских и итальянских рыцарей, сопровождавших де Леви на этих переговорах.
– Ровно через час моя армия начнет атаку, и, клянусь Господом, те, кто выживут, сильно позавидуют мертвым! – Срывающимся от волнения голосом, ответил принц.
– Не смеши моего коня, урод! – Засмеялся де Леви, развернул своего декстриера и поскакал к своим передовым линиям.
Рихард фон Блюм тихо подъехал к принцу и сказал, склоняясь почти к уху Конрадина:
– Я сразу хотел вас об этом предупредить. Но, зная вашу вспыльчивость и заносчивость, понял, что это просто пустое…
– Неужели? –
