небо Гехейна, бросили тень на умирающие земли и неожиданно наполнили их жизнью. Ольм, а также те, кого он привел за собой, обрели в новом мире могущество, которого у них не было прежде. Они восстановили Гехейн, спасли его обитателей – людей. А после Ольм подарил им знания и язык, за что несчастные прониклись к нему любовью, как к отцу и божеству, возвели в его честь храмы и возносили под их крышами благодарственные молитвы. Эрия и Эсмера возжелали такой же власти, но в людских сердцах не было для них места. Тогда сестры решили подкупить их собственными дарами – не ключами к Силе, а самой Силой. Так кровь Эсмеры породила ведьм, но убила и по сей день убивает их сыновей, а кровь Эрии породила ар’сэт – она отравила хрупкие человеческие тела, извратила их и превратила в вечных рабов. Пока Эрия была жива, ар’сэт не могли находиться вдали от своей матери. Они носили с собой ее пропитанные Силой чешуйки и даже вживляли в собственную кожу – так у них однажды появилось коа. Но смерть Эрии привязала ар’сэт к ее душе и крошечному острову, где та покоится.
На время его рассказа я забыла, как дышать, а кожу покрыли щекочущие мурашки.
– А что же Саит? – спросил Эспер, воспользовавшись моментом, пока взгляд и мысли Муирна витали где-то в прошлом.
– А что Саит? – не понял тот. – Все, о чем она мечтала, – это вернуться в дом, которого ее лишил брат. А после того как он подвел ее во второй раз, она мечтает лишь о собственных крыльях, которые отняла у нее Эсмера.
– А ты? – вмешалась я.
– Я? – Муирн перевел на меня внимательный, прояснившийся взгляд. – А откуда взялись лиирит, тамиру и даже ты?
– Пришли из других миров… – рассеянно ответила я. – Значит, и ты пришел из другого мира?
– Все мы чужаки в Гехейне, – туманно ответил дракончик.
Он поднял со стола плотный лист бумаги, исписанный моей рукой, и хмуро уставился на него.
– И вообще, хватит заговаривать мне зубы, у меня их слишком много – устанешь, – проворчал Муирн. – Или ты подняла меня в такую рань, чтобы просто поговорить?
– Нет. – Я мотнула головой, неуверенно сглотнув, и скользнула взглядом с острого лезвия на столе на оголенную ладонь. Серые ленты лежали рядом на диване, призывая повязать их обратно и забыть об этой дурной затее.
Мне требовалась всего одна капля крови, всего один маленький прокол на руке, но при мысли о сопровождающей его боли по спине пробегали мурашки.
– Хочешь, я просто прокушу? – предложил Муирн, продемонстрировав ряд острых зубов.
– Сделаешь это, и я прокушу твой хвост, – пригрозил Эспер.
– Не нужно никого кусать!
Глубоко вдохнув, я решительно схватилась за холодный скальпель. Лезвие уткнулось в бледную кожу под грубым шрамом и неуверенно дрогнуло. В моих ушах оглушительно грохотала кровь, но Эспер не спешил отнимать терзающий меня страх: для успешного результата я должна была победить его сама. Заскрипев зубами, я крепко сжала пальцы, сдерживая их дрожь, надавила – и острая боль тут же пронзила мою ладонь. Из ранки выступила кровь, и я резко отбросила скальпель, будто еще мгновение – и он опалит мою руку.
– Что теперь? – спросила я.
– Теперь ты должна сосредоточиться на тех, кого ищешь, – напомнил Муирн, пробежавшись взглядом по неровным строчкам на бумаге, – заставить кровь потянуться к ним и… если я правильно понял, то призвать их? У тебя ужасный почерк, человек.
Я бросила укоризненный взгляд на дракончика, но, ничего не заметив, он отгрыз уголок листа и задумчиво прожевал. Мы с Эспером переглянулись. Правильно ли мы сделали, доверившись этому существу?
«Ладно, попробуем».
Я выдохнула и закрыла глаза, вызывая в памяти образы: хмуро сведенные брови отца, когда он за обеденным столом читал свежую газету; веселый смех матери, когда, слепив снежки из рыхлого снега, мы втроем бегали по двору; безмерно любящие взгляды родителей, провожающие меня ко сну. Но, к своему ужасу, я обнаружила, что моих воспоминаний осталось не так много, а те, что всплывали перед внутренним взором, казались хрупкими и истонченными – будто давно не видевшие пищи Тени. Сердце отчаянно ударилось о ребра, воспоминания пошли рябью и стремительно осыпались сквозь пальцы будто морской песок.
«Все хорошо!» – услышала я голос Эспера.
Тамиру коснулся моего разума, поймал уплывающие образы и удержал их в моей душе. Он не позволил мне отчаяться и не дал моим мыслям сбиться, направив их лишь по одному пути, проложенному желанием вернуть семью.
Я хочу найти их.
Я хочу найтись сама.
Кровь собралась над ранкой блестящим шариком, подрагивающим в такт сердцебиению, а потом неожиданно вопреки всем законам мироздания покатилась вверх по ладони, оставляя тонкий темный след. Она преодолела неровные бугры шрама, взобралась по указательному пальцу и повисла на его кончике. Но тут, вздрогнув, алый шарик лопнул, и, подчинившись гравитации, кровь потекла вниз.
Обреченно уронив руку, я зажала рану чистым бинтом.
– Ничего не получилось. – Я шмыгнула носом.
– Значит, получится в другой раз. – Муирн пожал плечами. – Ты же не сдашься, человек?
Я не собиралась сдаваться.
Изо дня в день я продолжала пытаться, добавляя свежих рубцов к старым шрамам, и пропадала в библиотеке, пытаясь отыскать хоть что-то, что подскажет причину моих неудач. Иногда Муирн составлял нам с Эспером компанию, но толку от него было не больше, чем от тех книг, что он пытался сбросить мне на голову. Кажется, зверь просто наслаждался разгромом и уже не особо разбирался, что именно сталкивал с полок, – главное, чтобы ударилось об пол погромче да облако пыли было погуще.
Вот и сейчас грохот эхом разносился по залу. Я брела по коридору, подбирала книги, лениво пролистывала их и возвращала на место, если могла дотянуться.
Приподнявшись на носочки, я поставила очередной ветхий том на полку, когда заметила накренившийся толстый фолиант под самым потолком. Даже с такого расстояния я оценила его тяжесть и разглядела, в каком плачевном состоянии он находился: стертый корешок перекосило, часть переплета была оторвана или съедена голодными термитами. Падение с высоты он вряд ли переживет.
– Муи-и-ирн, – призывно протянула я и громко вскрикнула, когда фолиант накренился сильнее: – Не надо!
Но было уже поздно. Я отпрыгнула, и тяжелый том с грохотом распластался по полу. В воздух взметнулись рваные листы, окутанные облаком пыли.
С моих губ сорвался стон. Как же я скучала по дням, когда Муирн пропадал где-то в особняке, доставляя проблемы кому угодно, кроме меня!
Хотя с недавнего времени он все чаще проводил время с Мареттой.
Недавно Эспер нашел новый вход в ее лабораторию и неожиданно столкнулся там с Муирном: дракончик сидел на письменном столе и, обхватив двумя лапками карандаш, что-то черкал на клочке пергамента. Он покосился на тамиру, но тут же потерял к нему всякий интерес. Рыжий кот тем временем неспешно изучал комнату. Запрыгнув на одну из полок, он с любопытством всмотрелся в банку с оранжевой жидкостью и отпрянул, разглядев жуткого шестилапого зародыша. Остальные сосуды тоже не радовали содержимым – глаза, органы и фрагменты конечностей.
Тамиру уже приготовился запрыгнуть на полку выше, как дверь вдруг распахнулась, и на пороге возникла хозяйка особняка. Эспер вздрогнул, попятился, но неожиданно уперся в холодный сосуд. Тот пошатнулся на краю полки и резко ухнул вниз. Раздался звон стекла, по засаленному, покрытому темными пятнами полу разлилась прозрачная жидкость, и несколько белесых глаз откатились к ногам Маретты. Женщина ошеломленно проследила за их движением – самый резвый уткнулся зрачком в носок ее туфли – и подняла взгляд на рыжего кота.
– Какого… – обескураженно процедила Маретта, потом взглянула на Муирна, и ее и без того багровое от гнева лицо перекосило. – Это мои рукописи! Как ты посмел?!
Она подскочила к столу и выдернула лист из-под лап дракончика. Тот взглянул на женщину без тени страха или раскаяния. Желваки заиграли на скулах Маретты, пока она обреченно оценивала ущерб, нанесенный беспардонностью существа, но с каждой прочтенной строчкой ее злость стремительно отступала.
– Что ты сделал? – растерянно спросила она, опустив лист на стол.
– Внес небольшие правки, –
