Он даже в Маньчжурии молился исключительно по обязанности,на общих богослужениях – но вот поди ж ты, припекло…
…И он пронзительно, жарко поверил, что Господь существует,когда минут через двадцать увидел в «цейсовских» окулярах плывущий навстречупаровой катер – большой, остроносый, черный, с бело-красной каймой по краюборта, с выведенным старославянской вязью названием «Морж» на носу иандреевским флагом за кормой. На нем не видно было вооружения – Бестужев,человек в морском деле совершенно несведущий, понятия не имел, как именуютсятакие вот корабли (посыльное судно, кажется?), но это и была долгожданная цель,лучше не придумаешь…
Оглядевшись – никого! – он вытянул из кармана руку сревольвером, прицелился и нажал на спуск.
Первая пуля зарылась в волны, взбив крохотный, тут жеисчезнувший фонтанчик. Вторая пошла получше – шлепнула в черный борт над водой,оставив явственную отметину: белую, неровную. Два, три, четыре, пять! Бестужевдавил на спуск, как автомат, безжалостно дырявя борт проплывавшего саженях[55] в пятидесяти от «Грейтона» катера, и с ликованием в душевидел, как штурвальный матрос, раздирая рот в крике, вопит что-то неразличимое,но, очень похоже, матерное, как из застекленной надстройки на палубу выскочилмолодой офицер и, махая кулаком, тоже кричит что-то безусловно не имевшееотношения к изящной словесности. Ухмыляясь, Бестужев выпустил два оставшихсязаряда, быстренько бросил револьвер в карман. И вовремя – хотя выстрелы извучали глухо, за шумом машины, но все же привлекли внимание вахтенного наносу, он выскочил из-за надстроек, огляделся, но увидел уже совершенно мирнуюкартину: стоявшего у борта пассажира, который безмятежно раскуривал папиросу,прикрывая спичку от ветра согнутыми ладонями обеих рук. Матрос постоял немного,вертя головой, потом плюнул и вернулся на нос – видимо, решил, что емупочудилось.
«Грейтон» и катер уже давно разошлись в противоположныестороны, для невооруженного глаза катер выглядел теперь черным пятнышком…
Бестужев ухмылялся во весь рот. Он представления не имел оморских уставах, но вряд ли они в данном вопросе столь уж отличаются отсухопутных. Едва прибыв к месту назначения, молодой офицер подаст рапорт, гдеподробно изложит, как был в открытом море обстрелян револьверным огнем скорабля под британским флагом. Обстреливать таким вот манером военное судно в территориальныхводах – никакая не шутка. Такой инцидент наверняка требует незамедлительногорасследования и примерного наказания виновных. Если даже моряки не запомнилисгоряча названия, в рапорте упомянут о пятне белой краски на борту.
И заработают телеграфные линии на берегу. И, хочется верить,где-то сидит сейчас у аппарата человек, способный мгновенно связать воединонекоторые факты. Должен быть такой человек, иначе все полетит прахом…Департамент полиции уже осведомлен о плавании «Грейтона»… лишь бы нашелсядельный сотрудник, лишь бы известие попало к нему вовремя!
– Закурить не найдется?
Бестужев обернулся на заданный по-русски вопрос. Какое-товремя пытливо смотрел на молодого, незнакомого парня, типичнейшего русака.Подумав о конспирации, развел руки, с видом полнейшего недоумения мгновеннопостроил в уме фразу на несуществующем, но напоминавшем английский наречии:
– Андестенд майне фьючелл, сквайр, Темза, сэр, битхолл, каупррхаундин!
– Ну, ты, немтырь! – дружелюбно оскалилсясоотечественник. – Курить, папирос, понимать?
При этом он делал столь красноречивые жесты, указывая напапироску Бестужева, прижимая ко рту два пальца и пыхая воображаемым дымком,что следовало притвориться, будто все же сообразил, в чем тут дело…
Бестужев протянул ему раскрытый портсигар, вежливо сказавши:
– Джокей, черинг-кросс лауверстенд!
– А как же, и наше вам с кисточкой! – воскликнулмолодец, без церемоний беря папиросу. – Федя, иди попробуй заграничных! Онне жадный вроде!
Бестужев почувствовал, как у него на миг потемнело в глазах– к ним преспокойно приближался не кто иной, как малоросс Федор, соученик полёвенбургскому учебному заведению, знавший Бестужева как облупленного. Вот такприятная неожиданность…
Он молниеносно принял решение – и прежде чем Федор началощутимо меняться в лице, узнав, отвернулся от первого, помоложе, протянулФедору портсигар, отчаянно строя гримасы и кося глаза на спокойно курившегобоевика: молчи, мол, молчи, не при нем!
Федор, парень опытный, не обманул его ожиданий – онмоментально успокоился, что-то про себя прикинув, как ни в чем не бывало принялпапироску и, едва затянувшись, властно распорядился:
– Сеня, ступай в каюту! Посмотри, как там, и вообще…
– Да я хотел…
– Кому сказано?
Сеня, несколькими годами его младше и наверняка не стольиспытанный, иначе не занимал бы подчиненного положения, неохотно побрел прочь,бормоча что-то под нос касаемо унтер-офицерских замашек некоторых.
– Здорово замаскировались, товарищ Николай! – безтени враждебности, дружелюбно ухмыляясь, сказал Федор. – Вот уж не ожидалвстретить! Какими судьбами?
– Болтаешь много, Федор, – сказал Бестужевхолодно. И, чуть подумав, решив, что кашу маслом ни за что не испортишь,солидно добавил: – По поручению ЦК, для дополнительного контроля… Ты ж не двагода по третьему, понимать должен.
Судя по лицу Федора, такое объяснение его вполне устраивало,все происходящее казалось самым обычным делом. Хорошо, да не очень – обаслишком молоды и незначительны, чтобы остаться без присмотра кого-то еще, тогосамого третьего, он-то, несомненно, и есть главный…
– Понятно, – сказал Федор спокойно. – Воттоварищ Кудеяр удивится, а то и обидится чуток…
Сердце у Бестужева упало – только Кудеяра ему не хватало дляполного счастья…
Он положил парню руку на плечо:
– Федор, ты ж грамотный товарищ, боевик опытный,понимать должен…
– Да я понимаю…
– Вот и помалкивай в тряпочку. Чтобы ни Сене, ниКудеяру. Очень уж серьезное дело, товарищ мой дорогой, – целый пароходоружия… Скажу тебе больше, по великому секрету: на борт просочился-таки гад изохранки, и Кудеяр его в лицо не знает, вы – тем более. А я вот знаю иприглядываю, чтобы не устроил сюрприза…
– Кто?!
– Я же сказал, Федор, – не твоего ума дело, –внушительно произнес Бестужев. – Опытный подпольщик, должен понимать… Еслиуж ЦК…
– Извините, товарищ Николай, болтнул не подумав…
Центральный комитет для этого парня, происходившего изкакой-то деревушки Полтавской губернии, был чем-то вроде священной коровы дляголого бородатого индуса.
– Покурил? Вот и иди в каюту да держи уховостро, – уже прямо-таки командным голосом распорядился Бестужев. – Ичтоб никому ни слова, даже Кудеяру! Дойдем до Финляндии, кончим дело – тогда иоткроется все, тогда и обнимемся, и бутылочку раздавим, выпьем за свою удачу ипогибель сатрапов…
