– Зачем так много народа? – настороженно спросил Будищев, пока уголовники разливали по стаканам косушку хлебного вина[63].
– Не извольте беспокоиться, господин флотский, – улыбнулся главарь. – Просто места, куда мы теперь направимся, довольно глухие, и клиенты могут ускользнуть. Оно нам надо, за ними по чащобе гоняться? Кстати, вам поднести?
– Тихон, ты ведь понимаешь, что деньги для окончательного расчета не при мне?
– Господь с вами, ваше благородие, – деланно оскорбился Щербатый. – Я дела веду честно!
– Ну-ну.
Похмелившись, бандиты повеселели и поглядывали на незваного гостя уже не столь неприязненно. В самом деле, чего им его любить? Явился ни свет ни заря, и тащись с ним теперь не пойми куда по морозу!
Когда они вышли во двор, кучер уже успел запрячь недовольно фыркающую кобылку в господские санки, а смирного гнедого мерина в крестьянские дровни. Учуяв от сообщников свежий запах спиртного, он вздумал было возмутиться, но наткнувшись на выразительный взгляд Тихона, тут же сник и продолжил заниматься своим делом.
– Поехали, что ли? – обреченно спросил водитель кобылы.
Покрасневшие от выпитого уголовники начали рассаживаться, время от времени переругиваясь при этом. Затем один из них вороватым движением вытащил из-за пазухи косушку и хорошенько приложился к горлышку.
– Мне оставь, – пихнул его в бок второй, отчего первый едва не поперхнулся. Извозчик, глядя на это непотребство, только сплюнул и, присев на облучок, демонстративно отвернулся.
– Вы бы еще балалайку взяли, – с досадой покачал головой устроившийся в господских санях главарь и, обернувшись к Будищеву, распахнул полость: – Присаживайтесь ко мне, господин офицер. Путь хоть и недальний, а все же будет теплее.
Эта почти мирная сцена окончательно усыпила бдительность Дмитрия, и он устроился вместе с остальными в санях.
– Но, мертвая! – взмахнул кнутом оставшийся без водки кучер, и в этот момент бандиты, не сговариваясь, накинулись на моряка.
Тот попытался сопротивляться, но брыкаться ногами мешала толстая шкура, Тихон вместе с подручным схватили его за руки, а третий накинул на шею удавку. Тем не менее подпоручику почти удалось свалиться с саней на утоптанный снег, но они, так и не выпустив добычу из рук, спеленали его как младенца, после чего кинулись избивать. Затем самый здоровый из них, достав свинчатку, собрался было проломить подпоручику голову, но Щербатый поспешил остановить его.
– Погоди! Надобно господина офицера поспрошать перед смертью, где он денежки свои прячет?
– Больно он шустрый, – тяжело дыша, проговорил кучер. – Может, проще прирезать от греха?
– Это всегда успеем, – не согласился главарь. – Вяжите его и тащите в подвал.
* * *
Нынешней ночью Шматову тоже не спалось. Шел уж шестой год, как они были знакомы с Будищевым и с тех пор почти не расставались. Ей-богу, как иголка с ниткой, куда один, туда и другой. Не раз и не два случалось, когда они выручали друг дружку из совершенно безвыходных ситуаций. Больше, конечно, Дмитрий, потому как в их упряжке, как ни крути, он коренник, а Федя только в пристяжках. Но все ж таки они столько дорог вместе прошли, и вот на тебе. «Не твоя это война!» А чья?
– Как не так! – пробормотал отставной ефрейтор славного Болховского полка и, осторожно отодвинувшись от сладко спящей Анны, выскользнул из-под одеяла.
Действовать следовало осторожнее, поскольку вдовушка могла его и не отпустить. Хватит, скажет, навоевался со своим Митькой. Доведет он тебя до цугундера, будешь знать!
Надо сказать, что Федор госпожу Виртанен не просто любил, но немного и побаивался. Потому как понимал, что женщина она мало того что красивая, но еще и умная, а паче всего опытная. Хлебнула горюшка в свое время, так что теперь на мякине не проведешь. Но… баба есть баба, а боевой товарищ совсем другое дело!
Быстро собравшись, он сунул руку за комод, где в чистой тряпице лежал револьвер «галан», подаренный ему Дмитрием. Честно сказать, обращался с ним Шматов не слишком умело, все же это господская игрушка. Вот винтовка и штык – совсем другое дело! Топором еще можно оглоушить, если кто бога позабыл. Ну или кулаком. Драться он, конечно, не такой мастак, как Будищев, однако, если кто сунется, пусть на себя пеняет. Мало не покажется.
С этими мыслями он вышел из дома, осторожно прикрыв за собой дверь, и спустился по черной лестнице во двор. К парадному крыльцу у их с Аннушкой маленькой квартирки выхода не было.
Дворник, слава богу, уже не спал и успел отворить ворота. Было даже слышно, как он скребет деревянной лопатой по тротуару, убирая снег. Воровато оглянувшись, будто делает что-то противозаконное, Шматов быстро вышел на улицу и почти бегом припустил к знакомому каретному сараю. Потому как плохо ехать оно завсегда лучше, чем хорошо идти. Тут Федя был с Дмитрием полностью согласен.
Заезжать за Будищевым он не стал. Мало ли что тому в голову придет? Еще рассердится, что ослушался. Куда тот лыжи направит, и так понятно, в трактир воровской. Вот там и встретятся.
– Чего изволите? – спросил зашедшего с улицы Шматова недавно вставший буфетчик, едва не разорвав рот от зевка.
– Чаю, – буркнул завернувшийся в тулуп парень, присаживаясь с краешку за длинный стол.
– Дык не ставили еще самовар, – развел руками здоровый детина, явно подразумевая, что из-за одного рано пришедшего извозчика он напрягаться не станет.
– Ничего, я подожду, – отвечал непонятливый.
– Может, водочки? – с надеждой в голосе поинтересовался работник общепита.
– Не, – помотал головой Федя.
– Старовер, что ли? – ухмыльнулся буфетчик. – Ну, жди тогда!
– Это кто тут от водки отказывается? – простонал вылезающий из-под стола мужичок с редкой и давно нечесанной бороденкой.
– Аким, ты как там оказался? – спросил изумленный его появлением здоровяк.
– Явите божескую милость, налейте шкалик, – заканючил алкаш, начисто проигнорировав обращенный к нему вопрос.
– Я тебе покажу, шкалик! – рассердился буфетчик. – Ты там поди наблевал в углу, или того хуже, обгадился, а нам убирай!
Выйдя из-за стойки, он одной рукой подхватил скулящего и легко выволок наружу, не обращая внимания на протесты. После чего проситель был поставлен в позу пьющего оленя и мощным пинком под зад отправлен в свободное плавание.
– Строго у вас тут, – заметил Федя, когда буфетчик вернулся.
– Порядок должен быть! – глубокомысленно заявил тот.
– Это правильно.
Через некоторое время в зал нетвердым шагом зашла Лаура и, не без труда добравшись до стойки, остановилась, опершись на нее.
