что дереву ты даешь говорить, а душе не даешь жить?» Человеку, сказавшему «Мне дела нет до философии!», он возразил: «Зачем же ты живешь, если не заботишься, чтобы хорошо жить?» Увидев прекрасного мальчика, болтающего вздор, он спросил: «И тебе не стыдно извлекать из драгоценных ножен свинцовый кинжал?» (Диоген Лаэртский. VI. 65).
«Когда его попрекали, что он пьет в харчевне, он сказал: «Я и стригусь в цирюльне» (Диоген Лаэртский. VI. 66).
«Человека, преследовавшего своими просьбами гетеру, он спросил: «Зачем ты так хочешь, несчастный, добиться того, чего лучше совсем не добиваться?» Человеку, надушенному ароматами, он сказал: «Голова у тебя благовонная, только как бы из-за этого твоя жизнь не стала зловонной». Он говорил, что как слуги в рабстве у господ, так дурные люди в рабстве у своих желаний» (Диоген Лаэртский. VI. 66).
На вопрос, почему рабов называют «человеконогими»[81], он ответил: «Оттого, что ноги у них — как у человека, а душа — как у тебя, коли ты задаешь такой вопрос» (Диоген Лаэртский. VI. 67).
«О влюбленных говорил он, что они мыкают горе себе на радость» (Диоген Лаэртский. VI. 67).
«На вопрос, является ли смерть злом, он ответил: «Как же может она быть злом, если мы не ощущаем ее присутствия?» (Диоген Лаэртский. VI. 68).
«Он говорил, что образование сдерживает юношей, утешает стариков, бедных обогащает, богатых украшает» (Диоген Лаэртский. VI. 68).
«Развратнику Дидимону, который лечил глаз одной девушке, он заметил: «Смотри, спасая глаз, не погуби девушку». Кто-то жаловался, что друзья злоумышляют против него. «Что же нам делать, — воскликнул Диоген, — если придется обращаться с друзьями, как с врагами?» На вопрос, что в людях самое хорошее, он ответил: «Свобода речи» (Диоген Лаэртский. VI. 68–69).
«Он приводил примеры того, что упражнение облегчает достижение добродетели: так, мы видим, что в ремеслах и других занятиях мастера не случайно добиваются ловкости рук долгим опытом; среди певцов и борцов один превосходит другого именно благодаря своему непрестанному труду; а если бы они перенесли свою заботу также и на собственную душу, такой труд был бы и полезным и ценным» (Диоген Лаэртский. VI. 70).
«Он говорил, что ведет такую жизнь, какую вел Геракл, выше всего ставя свободу» (Диоген Лаэртский. VI. 71).
«Музыкой, геометрией, астрономией и прочими подобными науками Диоген пренебрегал, почитая их бесполезными и ненужными. В ответах он отличался находчивостью и меткостью, как это явствует из всего сказанного» (Диоген Лаэртский. VI. 73–74).
«Этот человек обладал поразительной силой убеждения, и никто не мог противостоять его доводам» (Диоген Лаэртский. VI. 75).
«Люди, незнакомые со вкусом понтийского меда[82], стремятся его попробовать, но стоит им лишь взять немного на язык, как они тотчас выплевывают его, к своему огорчению найдя мед горьким и невкусным. Так некоторые из любопытства хотели поближе познакомиться с Диогеном, но, когда он начинал их обличать, они сразу же обращались в бегство. Они радовались, когда он бранил других, но сами боялись этого и убирались подальше. Когда Диоген по своему обыкновению шутил и высмеивал других, они забавлялись сверх всякой меры, но его свободную речь, полную серьезного смысла и угроз, не выносили» (Иоанн Стобей. Антология. XIII. 18).
«Однажды Диоген поучал какого-то злодея. Спрошенный кем-то, зачем он это делает, Диоген ответил: «Пытаюсь отмыть эфиопа, чтобы сделать его белым» (Антоний и Максим. Рассуждение о дурных людях. С. 64).
«Какой-то человек назвал Диогена безумцем. Тогда он сказал: «Я не сумасшедший, но ум у меня не такой, как у вас» (Иоанн Стобей. Антология. III. 62).
«Когда он гулял по портику не в том направлении, как все, это вызвало кое у кого смех. «Не стыдно вам, — сказал он, — идти вспять по жизненному пути и в то же время порицать меня за выбранное направление во время прогулки?» (Иоанн Стобей. Антология. IV. 84).
«Диоген говорил, что люди добывают необходимое им для жизни, а то, что нужно для счастливой жизни, не припасают» (Иоанн Стобей. Антология. IV. 86).
«Диоген говорил, что знает многих, которые состязаются между собой в борьбе и беге, но никогда не видел, чтобы состязались в добродетели» (Иоанн Стобей. Антология. IV. 112).
«Удивительное дело, говорил Диоген, атлеты и кифареды умеют управлять своим желудком и страстями: первые — ради тела, вторые — ради голоса, а ради воздержанности никто не станет ими пренебрегать» (Иоанн Стобей. Антология. V. 41).
«Диоген говорил, что многие заживо гниют, вымокая в банях и истребляя себя в любовных утехах, а умирая, они велят бальзамировать тело или же положить его в мед[83], чтобы задержать гниение» (Иоанн Стобей. Антология. VI. 3).
«Диоген говорил, что в домах, где много еды, много мышей и других грызунов. Так и тела, потребляющие много пищи, навлекают на себя много болезней» (Иоанн Стобей. Антология. VI. 4).
«Диоген осмеивал тех, кто запирает кладовые засовами, ключами и запечатывает печатями, а в теле своем оставляет открытыми многочисленные двери и дверцы — уста, половые органы, уши и глаза» (Иоанн Стобей. Антология. VI. 33).
«Диоген говорил, что люди просят у богов послать им здоровье, но большинство делает все, что для них противопоказано» (Иоанн Стобей. Антология. VI. 38).
«Диоген утверждал, что нет ничего дешевле развратника, растрачивающего душу на товар, которому грош цена» (Иоанн Стобей. Антология. VI. 52).
«Диоген говорил, что люди едят ради удовольствия и из-за этого не хотят остановиться» (Иоанн Стобей. Антология. VI. 53).
«Диоген, видя, как мегарцы строят длинные стены, сказал: «Несчастные, вам следует заботиться не о величине стен, а о силе тех, кто будет на них стоять»[84] (Иоанн Стобей. Антология. VII. 47).
«Диоген утверждал, что упражнения, целью которых является физическая сила, а не величие и сила души, не могут быть благом» (Иоанн Стобей. Антология. VII. 18).
«Диоген сравнивал стяжателей с больными водянкой. Первые, говорил он, хотя у них полным-полно денег, хотят еще больше. Вторых же все время мучает жажда. И тем и другим желание идет на гибель, ибо страсти тем сильнее, чем больше они удовлетворяются» (Иоанн Стобей. Антология. X. 46).
«Киник Диоген, наблюдая однажды, как какой-то юноша притворяется влюбленным в богатую старуху, заметил: «Он положил на нее не глаз, а зуб» (Иоанн Стобей. Антология. X. 61).
«Тех, кто получает много и часто, Диоген называл самыми большими нищими» (Иоанн Стобей. Антология. X. 63).
«Порицание Диоген называл благом, исходящим от других» (Антоний и Максим. Рассуждение о наставлениях. С. 250).
«Диоген говорил, что все остальные собаки кусают врагов, а он кусает
