Андрей Ильич накинулся на него:
– Ты соображай, что говоришь! Да я на такие вещи даже в шутку не способен!
Терепаев тонко заметил:
– В экстремальной ситуации, Андрей Ильич, никто не знает, на что он способен. Так. Ладно. Вернемся к вопросу. Есть что сказать? – спросил он Константина. – А лучше всего – документы, пожалуйста. И никаких вопросов.
– Украли у меня документы. Месяц назад на станции Мазуново, я там заявление о краже подавал.
– Проверим! – гарантировал Терепаев. – У нас теперь всё просто, за минуту узнаем о человеке всё! Если он это он. Это называется – пробить по базе! – И Терепаев тут же достал телефон, набрал номер. – Химичев? Записывай. – Он кивнул Константину, чтобы тот начал излагать.
Константин изложил:
– Липкин Константин Борисович...
Таким образом, следствие пошло по всей форме.
16
Следствие пошло по всей форме, но не только здесь велось расследование. Вадик тщательно осматривал место происшествия, желая блеснуть своими талантами и новыми знаниями. Сквозь лупу рассматривал следы, заглядывал в подпол. Вышел из дома, осмотрел крыльцо. Подошел к лестнице, ведущей на чердак. Полез по ступеням наверх. И, недолго побыв на чердаке, начал торопливо спускаться. В руках у него был прибор, похожий на часы. А Терепаев уже получил по телефону оперативные сведения и записал их.
– Вот она, современная техника! В доли секунды! Липкин Константин Борисович, уроженец села Анисовка, проходил по четырем мелким уголовным делам, общий срок отсидки двенадцать лет. Последние пятнадцать лет нигде не значится, считается пропавшим без вести.
– Разве в мирное время такое бывает? – удивился Ваучер.
– Сколько угодно!
А Савичев спросил:
– Кто тебе сказал, Ваучер, что у нас время мирное?
Тут появился Вадик. Он показал геодезистам прибор:
– Ваше?
– Курвиметр! – закричал Гена. – Откуда?
Акупация тут же сделала ему замечание:
– Потише выражайся, тут женщины!
А Вадик, улыбаясь, сообщил:
– Всё лежит в целости и сохранности на чердаке вашего дома.
– Хитро! – оценил Терепаев. – Украл и спрятал поблизости, чтобы потом взять!
Вадик склонился над ногами Михалыча.
– Разрешите полюбопытствовать?
– Чего еще?
– Присядьте.
Михалыч, что-то бормоча насчет молодых придурков, сел, Вадик осмотрел подошву его ботинка.
Андрей Ильич, помня случай с сапогами и мнимым кладом, заметил:
– Ты у нас, я смотрю, исключительно по обуви специалист!
Вадик не смутился:
– А я курсовую работу буду писать: значение отпечатков ног в раскрытии преступлений.
Закончив осмотр, он сказал Михалычу:
– Судя по всему, вы и перепрятали. Только зачем?
– Да ты... Ты что говоришь, щенок? – задохнулся Михалыч.
А Гена вдруг вскрикнул:
– Я понял! Михалыч, ты не сердись, но человека ведь обвинить могут! Понимаете, он рассказывал, что у него были случаи: ночью встанет, что-нибудь перепрячет, а потом не может найти. Ну, как лунатик. Я забыл про это, а сейчас вспомнил! Михалыч, ты же рассказывал – когда ты Нурекскую ГЭС проектировал...
– Ладно тебе, – отвернулся Михалыч. – Это никому неинтересно.
– Что, случаются такие фокусы? – спросил его Терепаев с интересом.
– Бывало. Но я-то за собой знаю, поэтому всё вокруг осмотрел... Зачем меня на чердак понесло?
Мария Антоновна, настрой которой изменился в считаные секунды, резко сказала:
– Пить меньше надо! Чуть человека из-за тебя не забрали!
– Заберем еще, Мария Антоновна, не беспокойтесь, – сказал ей Терепаев.
– Это на каком основании?
– На основании выяснения личности!
– А что ее выяснять? – не понимала Липкина. – Муж он мне. Ну, сидел, с кем не бывает. А пятнадцать лет, сами говорите, ни в чем не замешан! Вы людей спросите!
– Да наш он, я его сразу узнал! – закричал Микишин.
– А овец так стригет, как у нас никто никогда не стриг, – уверила Акупация.
– Милиция сроду невинных людей берет – для статистики! – обвинил Суриков.
Терепаев поднял на него предостерегающий палец:
– Но-но, поосторожней, за такие слова...
Тут подошел Нестеров.
17
Подошел Нестеров. Он сам подошел, за ним никто не посылал. Да и с какой стати? Терепаев распорядился слишком абстрактно, Андрей Ильич никому указания не дал, кто ж потащится по своей охоте, когда тут так интересно?
Липкина обрадовалась появлению Нестерова.
– Александр Юрьевич, скажите им! Вы ведь сразу поняли, что он честный человек, правда?
Нестеров не припомнил, конечно, что он говорил это Липкиной. Но сумел быстро оценить ситуацию и догадался, каких слов ждет Мария Антоновна.
– Ну... В общем-то... Ну да.
– Вот! Это вам не кто-нибудь, это психотерапевт высокого класса говорит, он любого сразу видит – кто такой и что у него в голове! И вас в том числе, можете проверить! – сказала Липкина Терепаеву.
– Обойдусь. – Терепаев встретил Нестерова без неприязни, но и без лишней приветливости. – А вы, значит, здесь еще?
– Здесь. Грыжа не беспокоит?
– Да утихла в последнее время... Между прочим, если со мной по-человечески, то я тоже человек. Никого не трогаю. У меня, кстати, еще... Ну, я специально заеду, поговорим.
– Пожалуйста.
– Ну? Чего молчишь? – вполне миролюбиво спросил Терепаев Константина. С воровством ясно, теперь от человека требуется только подтверждение, что он и в самом деле муж Липкиной, и дело кончено, можно отдыхать.
Но Константин неожиданно сказал:
– Ошибается женщина. Бери меня, начальник.
Все ахнули.
– Сидел я действительно вместе с Константином. Нас даже близнецами называли, похожи очень... Он мне всё про себя рассказал. Больной был очень. Говорил: если бы выздороветь, я бы на родину вернулся. К же– не Маше. К вам, то есть, Мария Антоновна. Мы с ним на зоне были в Казахстане, с сельским уклоном зона, овец даже разводили, там он меня и стричь научил... Потом помер. Ну вот, я через некоторое время и воспользовался. Так что бери меня, начальник. А муж ваш, Мария Антоновна, был хороший человек и встал на путь исправления. Можете им гордиться.
Терепаев сомневался:
– Что-то тут не так. Если бы умер, это бы зафиксировали.
