Позволь мне коснуться тебя там,
Где бьётся твоё сердце.
Если почувствуешь слабость –
Что ж, как я говорил, детка,
Ты можешь звонить когда угодно.
Я помогу тебе решить любую проблему,
Всё, что тебе нужно знать,
– Ты можешь звонить мне,
Когда тебе одиноко или когда не спится,
И я буду твоим временным решением проблемы.
Ты можешь взять надо мной контроль,
Пусть даже всего лишь на одну ночь.
Ты можешь звонить мне в любой момент,
Когда захочешь хорошо провести время,
И я буду твоим временным решением проблемы.
Ты можешь овладеть мной,
И мы назовём это так, как ты захочешь,
Позволь сделать твою ночь превосходной».
Эта песня закончилась, и кто-то включил другую у One Direction – небыструю и пробирающую до мурашек. Мне не приходится завлекать Лукаса − прежде чем я оборачиваюсь к бару, ощущаю власть любимых рук, что обернулись вокруг меня канатом. Он стоит позади, и мы неторопливо движемся среди толпы. Я не замечаю рядом Оуэна. Возможно, он вернулся к ребятам.
Лам Пейн поет:
«И вот, я на один шаг ближе, чтобы быть
На два шага дальше от тебя.
И каждый хочет тебя,
Каждый хочет тебя».
Я чувствую эту бесконечность, которая воспевается в мелодичных строчках. Когда Лукас держит меня в своих железных объятиях, ничего не страшно. Пока он сидит со мной в одном ряду кинотеатра под названием «Будущее», я не беспокоюсь о том, какой мне выпадет жребий. Склонившись к уху, Лукас выражается довольно сентиментально:
– Этому городу не хватало тебя, Ева.
Если он хотел, чтобы я заплакала, то задуманное увенчалась успехом.
****
Как же отличается столица Англии от Рима! Деловые костюмы, поднесенные к ушам телефоны и скоропалительные беседы о работе, работе, работе. Часто можно встретить мужчин в смокингах средь бела дня. Я удивляюсь, а Лукас смеется и говорит, что тут это абсолютно нормально. К сожалению, помимо опрятно одетых профессионалов, в Лондоне немало бездомных.
И много собак. Кругом собаки! Люди здесь на них просто помешаны. Сколько бы мы ни гуляли, я все время оглядываюсь, чтобы рассмотреть этих животных с ошейниками и на поводках. По-моему, за пару дней я увидела все существующие в мире породы.
Такси жутко дорогое, в десять раз дороже, чем в Риме. Зато остановить его можно в любой точке города. Если бы я приехала в Лондон без Лукаса, каталась бы лишь на метро. Около него, кстати, как уже успела отметить, постоянно раздают бесплатные газеты.
Когда мы гуляем вдоль набережной Темзы, мимо нас проходят три старушки, облаченные в наряды шестидесятых годов. Это кажется необычным, но в них есть шарм. Заставить себя не озираться, чтобы не предстать невоспитанной, очень непросто. Лукас предлагает пообедать в «OXO Tower», заострив внимание на том, что оттуда открывается потрясающий вид на ночной Лондон, но все-таки мы приходим к выводу, что лучше отправится в этот ресторан с приближением сумерек.
В Саут-Банке живописно. Вскинув глаза к Мосту Тысячелетия, который пересекает Темзу, можно вспомнить, как он присутствовал в эпичной сцене великолепного сериала «Черное зеркало». Про будущее, которое уже наступило. Про этническое отношение к прогрессу. Про надвигающийся завтрашний день, который даже не стучится в дверь, а уже сидит рядом с тобой на диване и ставит лайки…
Имеющий необычную конструкцию и легко узнаваемый внешний вид, мост приковывает к себе взор. Туристы, стоящие, как и мы с Лукасом, у металлических решеток, фотографируют британский Миллениум.
– Ночью заберемся туда, – тесно прижимаясь торсом к моей спине, шепчет Лукас и целует меня в висок.
Он взметнул руку, показывая на «Лондонский глаз». Крупнейшее колесо обозрения во всей Европе.
– Я боюсь, – пищу, как маленькая девочка, и знаю, что ему нравится, когда я такая несмелая и опасливая рядом с ним.
Блэнкеншип бархатисто смеется мне на ухо.
– Не бойся. Я буду тебя обнимать, как сейчас.
– Крепко-крепко?
– Очень, – говорит на полном серьезе.
Я поворачиваю к нему голову, получая в подарок страстный головокружительный поцелуй. Касаюсь левой ладонью затылка Лукаса, дабы сделать момент более интимным и ускорить движения языков. Коротко и сладко напоследок затронув мои губы своими, англичанин согревает меня теплой усмешкой.
– Ты мокрая? – веселится, пришёптывая и целуя мочку ушка.
Я молчу, но скрыть огонь в глазах и красноречивую улыбку невозможно. Он тоже не роняет больше ни единого слова. Мы просто наслаждаемся свежим запахом реки перед нами, ее красотой и величественностью. Вдыхаем ароматы района, где впервые были обнародованы многие пьесы Уильяма Шекспира. Но спустя не более пятнадцати минут Лукас вновь заговаривает, голос его звучит нетвердо и оробело.
– Я решил, что номер телефона менять больше не хочу.
Не осмеливаюсь вставить свою реплику. Пусть он скажет все, что хочет, просто ощущая поддержку влюбленной в него девушки. Я глажу тыльную сторону его ладоней, покоящихся на моем животе, поверх черной стеганой куртки.
– Дом, в котором мы жили с отцом, Исабэл и Паоло до переезда в Рим, ремонтируют. Иса пожелала все в нем изменить, но курирует преобразование ее подруга-дизайнер. Она забирает почту, которая приходит на наш адрес, и если есть что-то важное, пересылает в Рим. – Каким-то образом понимаю, что сейчас Лукас нервно облизывает губы, находя нужные слова. – Исабэл сказала ей, что я в Лондоне и назвала отель, где мы с тобой проживаем. Сегодня утром на ресепшне мне вручили вот это.
Блэнкеншип отстраняется и, отойдя назад на шаг и в сторону, встает напротив меня. Он протягивает мне скромный белый конверт, выуженный из внутреннего кармана пальто. На адресной стороне написано: «Лукасу». Глаза увлажняются, когда я улавливаю то, как британец сводит скулы и поджимает дрожащие губы.
– Женщина, которая меня родила, атаковала мой электронный ящик, телефон. Она знает, где я жил в Лондоне, но подруга Исы утверждает, что это первое письмо от нее, попавшее в почтовый ящик нашего дома.
Ясно, что его не принес почтальон. На задней стороне конверта нет полей для заполнения, марки отсутствуют. По всей вероятности, его мать самостоятельно принесла послание для сына.
– Прочти его, пожалуйста, – глядя на Темзу, просит Лукас. – Я не могу.
Трясущимися и непослушными пальцами покорно выуживаю из конверта маленькое письмо. Раскрыв его, подмечаю следы от слез там, где заканчиваются предложения. Я вдыхаю воздух в легкие, командуя себе успокоиться. Любимый мужчина вот-вот взвоет от боли, разрезающей его сердце. Я его очень хорошо понимаю, поэтому мне трудно собраться, овладеть собой. Но я буду сильной ради Лукаса.
