– У нас есть один знакомый ирландец, – отпивая пиво из бутылки, Лукас мне подмигивает, – та еще задница.
Курт снова сутулит спину и, сложив локти на стойке из серо-зеленого дерева, вскидывает брови.
– Тут шотландцев тоже полно. – Он имитирует крик чайки, из-за чего я давлюсь своим слабоалкогольным напитком. Удерживая жидкость вот рту, я закрываю глаза, силясь не рассмеяться. – Они ненавидят, когда их называют англичанами. А мы не любим их, так что все взаимно.
Лукас забавляется тем, что я чуть не захлебнулась. Он тычет пальцем между моих ребер и издевательски ржет.
– Я сейчас тебе руку сломаю, – выговариваю, якобы, зло, но у меня не сходит с лица глупая улыбка.
Взрыв хохота с его стороны заглушает мои слова. Бармен, безостановочно принимающий и выдающий заказы гостям заведения, очень быстро двигается. Ему нет дела до нас, поскольку нет времени отвлекаться.
Лукас забрасывает руку мне на плечи и прижимает к себе мертвой хваткой.
– Она у меня классная, да? – говорит бывшим одноклассникам, но пялится только на меня.
Мы смотрим друг на друга дольше обычного. Томас, подняв руки, изображает ими в воздухе большое сердце, внутри которого мы с Лукасом оказываемся.
– Она у тебя обалденная, чувак, – отзывается Уилсон, отдавая нам тост, вознеся свою стеклянную полулитровую бутылку «Стаута».
Другие ребята тоже щедры на комплименты, но пока они говорят, я прикусываю нижнюю губу и, заигрывая с Блэнкеншипом, гляжу на него.
– Стоп-стоп-стоп! – выкрикивает Оуэн, и его не так уж хорошо слышно в этом бурлящем жизнью кабаке. – Лучше расскажи про Италию, чувак, – обращается тот к Лукасу, а потом скалит зубы, бросив взгляд на меня: – Ева, мы столько всего поведали тебе про Англию, а ты нам про свою страну − ничего.
Оуэн вроде как упрекает, но в его голосе не слышно нарекания − только шутливый тон.
– Ну-у… – протянув, норовлю начать, а в голове − каша: о чем расписать в красках в первую очередь. Мне подумалось, что быстро им воссоздать картину не получится.
Но Лукас вдруг перебивает и в нескольких фразах заключает все то, что я собиралась сообщить, но мои мысли разбежались:
– Италия − удивительная и очень благодушная страна. – Потом продолжает, поймав мой зачарованный на себе взор: – В Риме ты, как будто дома, и неважно, где, на самом деле, ты живешь, какие у тебя принципы, каких ты придерживаешься обычаев, какое имеешь мировоззрение… Все это не имеет никакого значения, потому что там тебя встретят, как родного. Тем людям плевать, есть у тебя деньги или же нет. Они не зациклены на богатстве, – он принимается загибать пальцы одной руки и придерживать их пальцами другой, – роскоши, финансах. В Италии люди умеют отдыхать душой, вот что я понял. И у них, – британец выдерживает кратковременную паузу, – поверьте, есть душа.
Своей речью Лукас заставляет меня смахивать непрошеные слезы с ресниц. Снова обняв, с торжественной интонацией добавляет:
– И еда там очень вкусная!
Он подводит руку, соединив все кончики пальцев, ко рту, целует их, как сделал бы истинный итальянец, и сразу после отбрасывает ее назад, распустив пятерню. Его приятели синхронно горланят и галдят, выслушав впечатляющий доклад. Я смеюсь над его последним жестом, выглядело это очень умилительно.
– Люблю тебя, – говорит шепотом он мне на ухо. – Обожаю тебя.
Скривив губы в улыбке, ставлю себя перед необходимостью отвести влюбленный взгляд, иначе он уже сделался вовсе не скромным.
– Я не верю, что это ты, Лукас! – пораженно изрекает Томас.
Единовременно с другом, Уилсон предлагает:
– Приезжайте сюда в День Святого Патрика. Будет весело, – сулит коротко стриженый брюнет, возводя руку, в которой почти допитый «Биттер».
Я вопросительно озираюсь на Лукаса, сжимающего меня в объятиях и стоящего позади.
– Увидим, – усмехается бой-френд.
Так ведь здесь принять говорить?
– Обещай, что подумаешь, – говорю я.
В знак согласия он чмокает меня в губы.
Я наблюдаю за молодой девушкой, закинувшей в музыкальный автомат мелочь. Мне интересно, какую песню она закажет, потому что пока еще в гигантском зале звучат негромко для фона композиции группы Muse. От красно-кирпичных стен начала отскакивать пронзительная мелодия и грохот барабанов, но мне не с первой попытки удалось понять, какой это трек.
– О, Боже…, – скулят разом Томас и Курт.
Оуэн то ли дурачится, то ли всерьез восклицает:
– А мне нравится!
Он принимается дергать руками и ногами под… благодаря второй строчке трека я разобралась, что это One Direction. Забыв о комплексах и не переживая, как буду выглядеть, высвобождаюсь из хватки Лукаса.
– Эй, это классная песня! – Я ринулась к танцевальной зоне и зову Лукаса со мной, но он категорически отказывается танцевать.
В конце концов, компанию мне составляет исключительно Оуэн. Мы несемся в середину зала и отрываемся, как умеем, подпевая слова зажигательной песни «Temporary Fix».
«По языку твоего тела я понял, что ты чувствуешь:
Ты похожа на девушку, уставшую от разговоров.
Вроде стоишь с кем-то,
Но он даже без понятия, что тебе нравится.
Ты завоевала мое внимание, посмотрев на меня первой,
И я понял, что могу научить тебя просыпаться в моей футболке.
Если у тебя нет других пристрастий,
То прямо сейчас я могу стать твоей слабостью.
Всё, что тебе нужно знать, –
Ты можешь звонить мне,
Когда тебе одиноко или когда не спится,
И я буду твоим временным решением проблемы.
Ты можешь взять надо мной контроль,
Пусть даже всего лишь на одну ночь.
Ты можешь звонить мне в любой момент,
Когда захочешь хорошо провести время,
И я буду твоим временным решением проблемы.
Ты можешь овладеть мной,
И мы назовём это так, как ты захочешь,
Позволь сделать твою ночь превосходной».
Несмотря на то, что Оуэн совершенно не спортивен, он двигается, как никто из моих знакомых. К нам подтягиваются другие посетители, и через малое время я теряюсь среди них. С приятелем Лукаса мы танцуем, словно в последний раз, вечно хохочем, хотя оба выпили немного. Так себя, наверное, ведут отчаянные и сумасшедшие − в хорошем смысле − люди. Но нам нравится.
«Мы можем стонать в темноте,
