так всегда на границе?
— Нет, конечно! — совсем смутился парень, отводя глаза. — Я просто в карты продул, а все спать пошли после ночного…
— Бывает, — признал Изваров. — Нам бы контроль пограничный пройти.
— Щас сварганю! — парень метнулся в будку и, погремев канцелярскими принадлежностями, вернулся с большой деревянной печатью. Поплевал на чернила, веером прижал бумаги Воинов Хаоса к обшарпанной стене и лихо проштамповал.
— До вас утром человек двадцать прошло, я уже навострился! — горделиво объявил он. Батлер с сомнением осмотрел синий прямоугольник с надписью «Штамп»:
— И это всё?
— Вроде. Доброго пути! Только вы осторожнее, в Йуйле опять беспорядки…
— Спасибо, мы постараемся, — вежливо кивнула Наумбия Шноррел. Они не прошли в глубину Тарбагании и десятка шагов, как повар окликнул их:
— Э, в картишки раскинуть не желаете? А то скучно сейчас…
— На обратном пути — с удовольствием! — пообещал Кэррот.
Разъезженный тракт вёл на запад. В грязи проступала раскисшая гать, по обочинам вылезла ранняя зелень. Они миновали пару бревенчатых мостов через шумные ручьи. Слева, за бескрайними зарослями выцветшего зимой тростника, к горизонту тянулось озеро Лимно. На его стальной глади виднелись скорлупки рыбацких лодок. Справа дол поднимался к застывшим на горизонте Крульским горам, обточенным древними ледниками. Над всем этим висело слоистое покрывало слабо светящихся изнутри облаков. Встречный ветер дышал теплом. Впереди на холмах темнел лес.
— Вот где вся контрабанда идёт — через этот камыш! — разглагольствовал уставший молчать Олясин. — Тут плыви не хочу, не упатрулируешь…
— Может, потому и хотят этот город присоединить, — предположил хозяйственный гном. — Враз граница спрямится… О! Слыхал? Я стихами заговорил!
— Ведь была здесь… — рассуждала идущая за ними Фириэль. — Иль нет…
Не видевшиеся пару недель Констанс и Наумбия успели соскучиться и теперь болтали о книгах. В наследной волшебнице Изваров обрёл идеальную соучастницу литературных дебатов, и всю зиму в национальном парке Чебухтуй они только и делали, что горбились над гримуарами. Но ладно профессиональная магическая литература; с какой страстью они относились к художественной!
Ещё будучи стажёром милиции, Констанс прочёл уйму беллетристики. Назубок знал прославленную «Жестокую галактику», от корки до корки прочитал эпос о похождениях грозной воительницы Дарьи Нифферштайн и её многочисленных отпрысков. С головой погружался в преисполненный социальной философии «Пикник озабоченных». Вчитывался в культовую «Повесть о хлебе» Эльфанта Грина, «Самогонию» Парамона Вишневского, «Безумные арабески» Алика Хазредова, «Чонк» восточного мудреца Си Чжуандра и, конечно, «Сопливые мямли» Фурия Выгоняя. А вчера, томясь духом в казарме пограничной заставы, Констанс завершил чтение четвёртой части восемнадцатого тома «Победы мага над ещё более сильными и древними богами драконов тьмы» Кика Полумова и теперь пылко делился впечатлениями. Наумбия, в свою очередь, настоятельно рекомендовала ему ознакомиться с двенадцатью томами разъяснений к написанному, недавно вышедшими в столичной печати. Говорят, по прочтении этих книг изложенная в основной серии история начинала играть совсем новыми красками.
Кёрт Олясин пытался отвлечь их своим наблюдением: они шли уже час, а в дороге никто им не встретился. Ни подвод, ни отрядов, ни отдельных путников. Край был пуст, не считая лодок на горизонте.
— Может, проход перекрыли… судьба города всё-таки, — отозвался Изваров и вернулся к обсуждению пафосного момента, когда Безликий Герой невероятным усилием извлекает из Провала Изнанки могущественный Оловянный Меч.
— Кэррот, я тут подумал, — ворчливым тоном завёл Батлер Броки. — Мне шлем нужен. Вы-то дылды все, и беречь вам особенно нечего… а я ниже ростом, меня всяк норовит шваркнуть чем-нибудь по макухе!
— Нужен — взял бы да приобрёл, — утомлённо ответил Олясин.
— У меня закончились деньги! Хорош шихту бодяжить, неужто не понимаешь? Я всегда отдаю карточные долги, всё ушло, а шлем нужен для дела…
— Вот обратно пойдём, на границе останешься с поваром пульки расписывать. Шлем из кастрюли сделаешь! Если карта, конечно, попрёт…
Батлер вовсю брызгал негодованием, когда его мягко прервал Гудж.
— Кто живёт в этом городе? — спросил он у Кёрта.
— Ну… какие-нибудь горожане. Йуйльцы, йуйльчане…
— И мы будем с ними сражаться? — олг с сомнением потряс рогатиной.
— Ай, не спрашивай! Сам не знаю, — Олясин потёр пальцем шрам на лбу. — Должны изображать добровольцев-заступников, склонять чашу весов в пользу Сизии. Не уверен, что нужно для этого кровь проливать… Но, с другой стороны, охота с кем-то сразиться, победить, а потом уже великодушно помиловать! — он гордо выдвинул подбородок, вообразив миг триумфа. Команде пошёл второй год, но пока Воины Хаоса толком не воевали. Все задачи решались сравнительно мирными способами: даже в Варголе им больше помогли не мечи и магия, а обычный платяной шкаф. Да что там, из заповедного Чебухтуя невезучих хранителей уволили прежде, чем они успели дать отпор мерзким шамрам, распугавшим состоятельных гостей заказника!
— Мохнатые твари… — процедил он сквозь зубы.
— Летяги, — пояснила эльфийка. Кэррот поднял глаза. Тракт довёл их до леса, и меж тёмных стволов впереди промелькнула летучая белка. Листвы ещё не было, но весна уже захватила эти края. Здесь не мёрзлые Мутни.
Миновав поворот, они увидали брошенную посреди дороги повозку без тента. Возле неё никого не было, и Олясин насторожился.
— Вон телега стоит. Люди где?
— По нужде отошли… — хмыкнул Броки, оглядываясь.
— Булы тоже пошли за компанию? — приблизившись, они увидели раскиданный по обочине скарб. Пёстрый платок, гребень, железная кружка. Земля взрыхлена и истоптана.
— О! — коротко, будто вспомнив что-то, бросила Фириэль. Батлер проследил её взгляд и завопил, ощущая, как холодеет спина:
— Хоблы! Хоблы!
Со склона лесного холма на дорогу действительно ринулись злобно рычащие хоблы.
В 108 году на юге, где железной рукой и духовной молитвой правила Теократия, произошло Затемнение. Сизию захлестнула волна беженцев. Некоторые осели на её землях, но большая часть ушла на запад, основав Тарбаганию. Тридцать пять лет спустя с затемнённых земель пожаловали недобрые люди, видавшие разную жуть и владевшие чёрной магией. Впоследствии их прозвали роггардцами в честь их главного поселения. Роггардцы утверждали, что жить в Затемнении больше нельзя. Южные края стали Плохими Местами. А ещё шестьдесят лет спустя из Плохих Мест пришли хоблы.
Вероятно, они были потомками тех, кто остался во тьме. Хоблы, они же трупоеды, плесневелые, гнусники, в Восточье их кличут «племя гу-ли» — деградировавшие каннибалы-мутанты. Бледные, полуголые, покрытые редкой шерстью существа, трусоватые, глупые, но свирепые и безжалостные. Стаи хоблов бродили окраинами, нападая на поселения и поедая их жителей. Поклонялись они беспощадному богу Приону, идолами которого служили измазанные кровью камни. Жили хоблы в общественных норах со множеством выходов, ловко роя их, как барсуки. С пустошей они принесли серую плесень, которую втирали в кожу и которой обрастали их норы. Учёные полагали, мутанты живут
