не советчица. Объяснила, что ты натворил и чем это чревато, предупредила, что мавки на тебя теперь зуб точат, — а дальше твоё дело. Захочешь найти свою Агашу — подскажу, где. Не захочешь, значит, так тому и быть. Только потом не жалуйся.
Парень шмыгнул носом.
— А если я к ней поговорить пойду, меня её подружайки того… не сожрут?
— Этого я обещать не могу. Но оберег дам, если хочешь.
Он почесал в затылке и вдруг мотнул головой:
— Не надо оберега. Я просто так пойду.
— Что, уже страшно? — Тайка недоверчиво прищурилась. Чай в их кружках остывал, неразмешанный сахар осел на дне, но никто не сделал и глоточка.
— Страшно, — выдохнул Илья. — Но Агаша не должна думать, что я над ней посмеялся. И что ударил, потому что хотел сделать больно. Извинюсь — а там будь что будет. Сожрёт — значит, поделом мне, дураку.
Хм… а не такой уж он и трус. Тайка приободрилась и, недолго думая, потащила его к двери за рукав.
— Тогда идём скорее. Луна как раз вышла — на лунный свет проще всего мавок выкликать. У тебя случайно нет какого-нибудь подарочка для Агашки?
— А, кстати, есть, — Илья посветлел лицом и достал из кармана колечко. Простенькое, серебряное, с тоненькими переплетающимися листиками. — Это я ей подарить хотел перед тем, как мы… ну… поссорились. Ещё не свадебное, конечно, но вроде того.
— Так у тебя с ней серьёзно? — ахнула Тайка.
Ей даже стало немного завидно: по-доброму, конечно. Чужому счастью она всегда радовалась. Впору было покрепче зажать кулаки, чтобы у влюблённых всё сложилось, как следует, и размолвка не стала причиной ещё больших бед.
— Серьёзнее некуда, — кивнул Илья и протёр запотевшие очки.
— А зачем ты тогда Агашке сболтнул, что в меня влюблён был? — не удержалась она.
— Потому что это правда. Она меня о бывших спрашивала. Мы, конечно, не встречались, но… в общем, я не хотел, чтобы она это потом от кого-нибудь другого узнала. Ты не думай чего плохого, это всё в прошлом, — он поправил очки на переносице. Тёмные глаза смотрели честно и ясно. — Надеюсь, ты не расстроилась?
— Уф, нет, конечно, — улыбнулась Тайка. — Мы ж это… друзья?
— Друзья, — согласился Илья и протянул ей руку, которую Тайка с удовольствием пожала.
До Жуть-реки они не шли — бежали. В таком деле каждая минута могла быть на счету: близился день Ивана Купалы, а в это время всякое волшебство творится быстро: и хорошее, и дурное.
Стоило им выйти к излучине, как вдруг поднялся ветер, взметнул волосы Ильи, растрепал Тайкины косы.
— Знаешь, я лучше спрячусь, — шепнула она. — Вам бы наедине поговорить, без свидетелей. Если что, кричи.
— Ладно… — её приятель сглотнул и на негнущихся ногах пошёл к реке, загребая ногами песок.
Тайка же нырнула в заросли боярышника и затаилась.
— Тая, подвинься! — вдруг прошипел чей-то сдавленный голос.
— Ой, — она подскочила на месте, едва удержавшись от визга. — Кто это?
— Я же! Тая, ты села на мой хвост!
— Пушок! Уф… — Тайка облегчённо выдохнула. — А ты здесь откуда взялся?
— А нешто я тебя одну отпущу, когда у мавок самое бесчинство начинается? — буркнул коловерша. — Мне потом Никифор все перья повыдергает. И будет прав.
— И как же ты это плюшки на столе без присмотра оставил?
— А я не оставил, — сконфузился Пушок. — Я их того… съел. Так что они в полном порядке. А я, кажется, нет.
— Объелся? — Тайка осторожно погладила его по надувшемуся брюшку, и коловерша охнул, подтверждая её догадку, но тут же закрыл себе лапами пасть.
— Тс-с! Смотри! Вон там!
В водах Жуть-реки что-то плеснуло, и прямо на мерцающей лунной дорожке вынырнула на свет кудрявая Агашкина голова. Тут уже и Тайке пришлось закрыть себе ладошкой рот — права была Майя. Совсем немного оставалось Агашке до превращения в белую девку. Глаза её будто стали больше и выкатились вперёд, зрачки — словно две игольные точки, смотрели зло и цепко, а острые зубы выступали за край алых резко очерченных губ.
— Пришёл-таки, Илюшенька, милый мой, ненаглядный… — она хищно улыбнулась, и Илья невольно попятился. — Боишься меня? Правильно делаешь. Негоже так поступать с девицей, которая доверилась тебе.
— Не боюсь я, — соврал он, делая шаг вперёд. — Прощения просить пришёл.
— А не поздновато ли, любимый? — мавка облизнула губы. — День я тебя ждала, другой, третий, а на четвёртый и ждать перестала. Не осталось во мне былой любви, только ненависть.
— Просить прощения никогда не поздно, — твёрдо ответил парень, присаживаясь на камень.
— Тогда наклонись-ка ко мне пониже, — певуче попросила Агашка, высовываясь из воды по пояс, — а то я что-то не слышу, что ты там бормочешь…
Белое платье облепило её тоненькую фигурку, ветер полоскал белые ленты в волосах. На небо набежали тучи, закрыв луну, но свечение осталось — теперь оно исходило прямо из глаз обиженной мавки.
— Мамочки, — Пушок замолотил лапами в воздухе. — Всё, кранты парню. Тая, сделай что-нибудь! Она же его сейчас утащит! Разве не видишь, это уже не наша Агашка, а самая настоящая белая девка!
— Нет, погоди, — Тайкино сердце билось часто-часто. Конечно, она знала, что коловерша скорее всего прав, но в глубине души всё ещё надеялась, что любовь сможет победить ненависть, что мавка вспомнит свою настоящую суть и чувства вновь пробудятся.
— Подари мне отрез белой ткани, — замогильным голосом пропела Агашка, ухватив Илюху за ворот рубашки.
Ох, плохой это был знак! Тайка, сжав зубы, рванулась из зарослей — рука сама потянулась к кладенцу, висящему на шее. Но тот, вопреки обыкновению, не потеплел. То ли считал, что угрозы для хозяйки не было, то ли чувствовал Тайкино нежелание причинять Агашке вред. Мавка ведь была ни в чём не виновата. Это горе её такой сделало…
— Пф-ф-погоди-ф, — Пушок поймал её зубами за рукав.
Тайка остановилась и в этот миг услышала тихий, но твёрдый ответ Ильи:
— И подарю, если замуж за меня пойдёшь. Тогда из этой ткани платье тебе пошьём свадебное. Только ещё годик подождать надо будет, а то мне пока только семнадцать стукнуло.
— А красивое платье-то будет? — Агашка то ли всхлипнула, то ли в её груди булькнула вода.
— Самое лучшее, — Илья, улыбнувшись, протянул ей на ладони колечко. — Вот, смотри, это я для тебя купил.
— Значит, всё-таки любишь? — белые глаза заблестели, алые губы задрожали. Похоже, Агашка готова была расплакаться.
Тайка сжала кулаки — крепко-крепко — на удачу.
— Люблю, конечно, — ответил Илья. — Мне всё равно, кто ты на самом деле: мавка ли, белая девка или ещё какая нечисть. Знаешь, почему
