а не стратегия «малой Германии», исповедуемая Пруссией. Протестантская церковь — точнее, квангелическая — в определенном смысле была государственной церковью Пруссии, то есть национал-государственной церковью «малой Германии». По сути она представляла собой федерацию провинциальных церквей различных немецких земель, принадлежащих к трем протестантским деноминациям: лютеранской (по большей части), реформатской и объединенной. Со времен Реформации церковь в каждом немецком мини-государстве возглавлял местный правитель. После национальной унификации (1871) каждой церковью управляло и финансировало ее местное земельное правительство. Церковные собрания, проповеди, публикации поддерживали государство и его официальные ценности: дисциплину, благочестие, порядок, иерархию. Веймар покончил с монархией и с большинством механизмов государственного контроля, однако не тронул ни правительственные субсидии, ни идентификацию церкви с национальным государством. Евангелическая церковь осталась, и по традициям своим, и по убеждениям, национал-этатистской. От государства она ожидала поддержания порядка, продвижения немецко-христианских, в основном консервативных ценностей и активной социальной политики в масштабах страны.
Однако это консервативное христианское государство исчезло — и протестанты-евангелики, как и консерваторы, теперь жаждали нового сильного государства, способного воплотить в себе немецкую культуру и мораль. Поначалу нацистов поддерживали немногие. Большинство дрейфовали к нацистам постепенно, через консервативные или «народнические» организации. Начиная с середины 1920-х, без-религиозные лидеры нацистов были удивлены размахом поддержки НСДАП со стороны протестантских пасторов, как с церковных кафедр, так и с партийных трибун. В городке Нортхайм нацисты ответили на это, включив в программы митингов молитвы и религиозные гимны, а также поддержав на выборах в попечительский совет местной школы «христианско-национальных» кандидатов (Allen, 1965). Протестантские темы привлекали к нацистам голоса буржуазных партий. Так, нацисты сумели расколоть квангелическую церковь — то, что не удалось им с католической. На выборах в евангелической церкви в июле 1933 г. большинство в две трети голосов досталось «Немецким христианам» — нацистской евангелической организации. Однако затем «Немецкие христиане» перегнули палку, предложив исключить из Библии весь «еврейский» Ветхий Завет! Тем не менее «Немецкими христианами» осталось больше половины церкви, а остальным пришлось сформировать независимую «Исповедническую церковь» (Helmreich, 1979; Brooker, 1991: гл. 10). Общность евангелического протестантизма с нацизмом, проявившаяся и в партийном членстве, и в голосовании, имела очевидное идеологическое объяснение: и те, и другие были национал-этатистами. То же относится к протестантам-чиновникам, студентам, ветеранам и так далее: они становились нацистами, поскольку уже исповедовали национал-этатизм.
Однако после установления экспансионистского рейха евангелическая церковь уже не могла оказывать нацистам такую идеологическую поддержку. Исчезло мощное австрийское государство, способное заблокировать объединение всех немцев в единой «Великой Германии». Дальнейшее расширение немецкого государства охватывало в основном немцев-католиков — в Австрии, Силезии, Эльзасе-Лотарингии; евангелическое прусско-немецкое государство, основанное на концепции «Малой Германии», не было связано с пангерманизмом. В следующем томе своей книги я расскажу о том, как в конце 1930-х, вместе с радикализацией нацизма, поддержка его смещалась от протестантов к (бывшим) католикам.
Протестантизм помогает объяснить и многие различия в голосовании по регионам. В ранний период поддержка нацистов на выборах, хоть и незначительная, исходила, по-видимому, в равной мере от обеих конфессий. В 1924 г. два из четырех избирательных округов, где нацисты набрали более 10 %, находились в протестантских Мекленбурге и Франконии, другие два — в католической Баварии. Однако к июлю 1932 г. активнее всех голосовали за нацистов почти исключительно протестанты: большая часть протестантского северо-востока (Восточная Пруссия, Померания, Мекленбург, Бранденбург, Нижняя Силезия и Тюрингия), весь протестантский северо-запад, а также протестантские анклавы Гессена и Баварии (то есть Франкония). Очевидна и вторая причина. Крестьянская, сельскохозяйственная Германия больше тяготела к нацизму. Поэтому из числа протестантских регионов меньше голосовали за нацистов в регионах более городских и индустриальных: в Берлине, Саксонии, Западной Вестфалии, на побережье Рейна и в Руре. Эти регионы в основном оставались верны левым партиям (Milatz, 1965; Passchier, 1980). Третья причина региональных вариаций не столь очевидна. Больше всего голосовали за нацистов в Шлезвиг-Гольштейне и в северо-восточных областях, разрезанных надвое Польшей (единственный регион, где нацисты в 1931 г. получили более 45 % голосов, не считая Ганновера). Можно заметить, что и то и другое — «угрожаемые земли», граничащие с территориями, отнятыми у Германии по Версальскому договору. На это можно возразить: союзники отняли у немцев и значительную часть Саара и Рура на юго-западе, однако в этих краях за нацистов голосовали немногие. Дело здесь в том, что это индустриальный и традиционно католический регион. Как только католики и промышленные рабочие сдались НСДАП — это произошло после прихода нацистов к власти, — «угрожаемые территории» превратились в бастионы радикального нацизма. Однако до прихода к власти за нацистов голосовали, во-первых, протестанты, во-вторых, сельские жители.
Класс
Классовому анализу голосования исследователи традиционно уделяют большое внимание. Экзит-поллов у нас нет, поэтому приходится полагаться на результаты экологических исследований. Верно ли, что в округах, где больше голосовали за нацистов, преобладал средний класс, как утверждает одна авторитетная теория фашизма? Первое серьезное экологическое исследование провел Гамильтон (Hamilton, 1982): он рассматривал большие города. Его данные подтвердили теорию буржуазного класса: чем выше на социальной лестнице располагались жители округа, тем активнее они голосовали за нацистов. В большинстве смешанных округов, где, по заключению Гамильтона, проживало больше представителей нижнего среднего класса, результаты соответствовали средним по стране. Однако более поздние исследования значительно уточнили и скорректировали эти данные. Чилдерс (Childers, 1983; 1984; 1991) проанализировал всю страну. Он обнаружил, что до 1928 г. нацисты показывали наилучшие результаты в округах с большим количеством ремесленников, мелких торговцев и госслужащих. Начиная с 1928 г. к ним присоединились округа с преобладанием мелких крестьянских хозяйств. Таким образом, утверждает он, основное ядро поддержки нацистов составляли представители «старого» нижнего среднего класса — классическая мелкая буржуазия и мелкое чиновничество, — но не «новый» средний класс, состоящий из служащих и менеджеров. Поскольку «ремесленников» Чилдерс относит в основном к мелкой буржуазии, а не к рабочему классу, возможно, он переоценивает роль мелкой буржуазии в поддержке нацизма. Таким образом, вплоть до 1930 г. нацизм в основном вписывался в «мелкобуржуазную» классовую теорию. Однако позже, как признает Чилдерс, поддержка его расширилась, а классовые корреляции ослабли, даже стерлись.
Это он объясняет (не принимая нацистов всерьез) тем, что нацисты сделались «всеобъемлющей» протестной партией, популистами «на милю в ширину и на дюйм в глубину».
Фолтер (Falter, 1986; 1991; 1998) приводит новейшие и самые полные данные по всей Германии. В том, что касается периода после 1930 г., они поддерживают заключения Чилдерса. Фолтер показывает, что пропорция рабочих в общем числе голосующих не оказывала на результаты нацистов значительного влияния. В целом классовой корреляции не было. Но оставались серьезные секторальные различия. Больше всего сторонников нацистов было среди сельскохозяйственных рабочих (хотя в партию вступали очень немногие из них), дальше шли строительные рабочие, работники
