и посильнее заткнул нос тряпицей.
Будур уткнулась носом в отцовский халат.
Страже пришлось хуже всех – затыкать рты и носы им было просто нечем, да и не как можно при столь влиятельных особах.
– О паршивый осел! – продолжал кружить Юсуф вокруг своего сына. – Зачем ты это сделал?
– Я ничего не делал, отец, – уперся Нури. – Меня подбросило вверх, а потом я оказался там, внизу.
– Иди же, дуралей, принеси извинения великому султану, он ждет тебя! Э-э, – толкнул он в плечо нерадивого отпрыска, обнюхал руку, наморщил нос и брезгливо отер пальцы о стену.
– Нет! – в ужасе воскликнул султан. – Не приближайся к нам! Мы тебя и оттуда хорошо слышим.
Нури остановился посреди комнаты.
– Говори же! – зашипел на него отец, зажимая пальцами нос. – Ну?
– Я… а что говорить?
– О Аллах, за что ты ниспослал мне такого дурня? Говори: «Я виноват, о великий султан!»
– Виноват, – послушно пробормотал Нури.
– Полностью!
– Полностью, – согласился Нури.
– Да нет же, говори полностью!
– Что говорить?
Юсуф влепил себе пятерней в лоб и застыл столбом.
– Нам все ясно, – устал ждать султан, да и вонь порядком измучила его. – Мы не видим в нем раскаяния.
– Он раскаивается, о султан! Но он очень стеснительный.
– Хорошо, – сдался султан, желавший как можно быстрее покинуть баню, выйти на улицу и вдохнуть благословенного чистого воздуха. – Пусть приведет себя в порядок, а потом, когда он перестанет стесняться и источать миазмы, мы его выслушаем. Но если он опять…
– Нет, нет, о наидобрейший из султанов. Он больше ничего подобного не сделает.
– Хорошо, да будет так! – кивнул султан и, стараясь сохранять величественный вид, направился к дверям на улицу.
– Но отец!
– Нет, дочь наша! Потом, все потом… – Султан, прибавив шагу, выскочил на двор, набрал полную грудь ночной прохлады, и у него на душе сразу посветлело. – Как хорошо!
– Плохо, отец!
– Дочь наша, ну почему ты портишь такой вечер?
– Ночь!
– Пусть ночь, – не стал спорить султан. – Посмотри, какое звездное небо, птички, деревья, травка, чистый воздух…
– Противный вонючий Нури, подглядывающий за девушками и лазающий по отхожим местам.
– Ну вот, опять, – расстроился султан. – Ты все равно выйдешь за него замуж, и не перечь нам!
– Не выйду!
– Я дал слово…
– А он опять что-нибудь напортит, вот увидите, – фыркнула Будур и отвернулась. – Обязательно напортит.
Из дверей бани выскочил бледный, растерянный Юсуф.
– Нури не выходил? – заметался главный визирь по двору.
– Славу Аллаху, нет! – недружелюбно буркнула Будур.
– Надо же, горе какое, – всплеснул руками Юсуф. – Я пошел за одеждами – я всегда с собой вожу запасную одежду, мало ли что, – прихожу, а он исчез.
– Что я вам говорила, отец? – прищурилась Будур. – Он сбежал. Сбежал и не хочет на мне жениться.
– Как не хочет? – разозлился султан. – Да мы его…
– Правильно, отец.
– Найти, немедленно найти и привести ко мне!
Стража, едва отдышавшаяся от нестерпимой вони, опять кинулась в баню, изнутри послышался грохот, звон металла и разбиваемой посуды.
– Моя баня, моя прекрасная баня! – наконец осмелился подать голос владелец бани, до сих пор боявшийся разогнуть спину. – Молю вас, о пресветлый султан! Они же разнесут мою баню. Какие убытки!
– Э-э! – Султан опять отпихнул его сапогом. – Какие еще убытки? Тут такое, а ты: убытки!
– О всевышний! – Банщик воздел руки к небу, но султан уже отошел довольно далеко, и тот забубнил проклятия в адрес «светлейшего», озираясь по сторонам, не слышит ли кто.
– Его нигде нет, о великий султан! – выскочил из бани начальник стражи, а за ним потянулись остальные воины. – Как сквозь землю провалился.
– Так разыщите его! Разве мы дозволяли ему проваливаться? – топнул султан, теряя остатки терпения. Вдруг совсем рядом шевельнулся один из кувшинов, стоявших в ряд у стены бани. – Что это? Шайтан? – отпрянул от него повелитель правоверных.
– Нет, о великий султан! – вскочил на ноги банщик и проворно подбежал к кувшинам. – Это мои кувшины.
– Сам вижу! Что у тебя в них?
– В этих, – указал рукой банщик на три слева, – вода, чистейшая горная вода для питья. А в двух других золотарь вывозит… – Банщик замялся, не зная, как помягче выразиться.
– Дерьмо, – сказал султан, придав лицу жесткое выражение. – Золотарь вывозит дерьмо – это мы знаем.
– Ваша мудрость безгранична, о светлейший султан, – почтительно склонился банщик.
– Эй вы! – крикнул султан стражникам. – Разбейте кувшин, – указал он на один из двух кувшинов, который, как ему показалось, покачнулся.
– Заклинаю вас, о повелитель! – перепугался банщик, падая на колени. – В нем… в нем… это самое. Что я потом с ним буду делать? Оно же…
– Э-э, как ты нам надоел! Оттащите дурня и разбейте кувшин.
Двое стражников вцепились в упирающегося банщика и оттащила его прочь. Другой стражник, набрав в грудь побольше воздуха и затаив дыхание, грохнул со всего размаха копьем по кувшину. Кувшин треснул и раскололся, из него на землю полилась отвратительная жижа, и все вокруг позатыкали носы. У нескольких человек случились припадки, еще у троих закружилась голова, но султан решил стойко держаться до конца и все прояснить. И его страдания были вознаграждены с лихвой: из разбитого кувшина, хватая ртом воздух, вывалился Нури. Вид его был ужасен, запах, исходивший от него, – и того хуже.
– О мой Нури! – бросился было к сыну Юсуф, но вовремя одумался и лишь прокричал издалека: – Зачем ты, о глупейший из ослов, сбежал и забрался в горшок с дерьмом? Отвечай мне!
– Я не сбегал, – захныкал Нури, силясь подняться с земли, но ноги и руки его предательски разъезжались, и он никак не мог выпрямиться.
– Нет, ты сбежал, гнусный лгун, стоило мне лишь отвернуться! Тебя не было в бане, а нашли тебя вот в этом горшке. Зачем ты в него залез? – Юсуф схватился за голову и закачался из стороны в сторону. – Уй-юй!
– Это уже неважно, – остановил его султан, возвращаясь к своим носилкам. – Мы видим, ему больше нравится нырять в дерьмо, чем жениться на нашей драгоценной дочери. Мы не будем препятствовать ему в этом желании. А чтобы не пропал его талант, мы даже готовы предложить ему должность дворцового… э-э… дерьмочерпия?
– Золотаря, о справедливейший и проницательнейший султан, – повесив голову, тихо подсказал главный визирь.
– Да, да, благодарю тебя, Юсуф. Да будет так!..
– Слушай, а он забавный! – произнес ифрит, что ранее стоял слева у входа в пещеру, тому, у которого во лбу полыхал рубин – символ власти.
– Ага, – согласился новый начальник ифритской стражи. – Смотри, смотри, что выделывает! – захохотал он, хлопнув себя по ляжкам.
– Алле-е оп! – Абаназа взмахнул руками над своей дырявой, истерзанной шляпой, и
