– Следующий! Ваша светлость, вы должны спуститься! – крикнул Коггинз, но Кембл подтолкнул вперед другого мальчика-конюха.
– Красота только после молодости, – пропел Кембл. – Полагаю, мне придется быть последним.
Этот мальчик начал осторожно спускаться, а мужчины снизу громко подсказывали ему, что делать:
– Возьмись рукой за подоконник! Подвинь ногу! Вот так, влево. Спокойно.
К этому времени огонь уже показался в дальнем дверном проеме.
– Он добирается до продуктового склада и, похоже, до красок, – высказал предположение Кембл.
– Вы знаете, что там? – повернулся Гарет к кучеру Талфорду.
– Скипидар, ваша светлость, – поморщившись, ответил Талфорд. – Льняное масло и масляные краски.
– Проклятие! – Гарет потянул второго грума: – Спускайтесь. Быстро.
Этот человек оказался более проворным, чем можно было предположить, и в одно мгновенье спустился вниз.
– Теперь должен идти ты, – строго сказал Гарет, снова повернувшись к маленькому мальчику. – Если сорвешься, тебя поймают.
– Н-но там темно, – пролепетал мальчик. – Как они увидят меня?
– Что ж, подожди еще минуту, и чертова крыша будет в огне, – буркнул Кембл. – Уж тогда света окажется вполне достаточно.
– Ш-ш-ш, Кембл. – Гарет подтолкнул мальчика вперед: – Теперь ты должен идти, чтобы остальные тоже успели спуститься.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мальчик оказался внизу.
– Теперь вы, Кембл, – приказал Гарет.
– Я боюсь высоты, – отмахнулся от него Кембл. – Мистер Талфорд, лестница ждет вас.
Тут в дальней комнате что-то взорвалось, и Гарет, оглянувшись, увидел, что маленький раскаченный шар закатился под старый столовый стол. Зазвенели разбившиеся стекла, а со стороны хозяйственного двора раздался крик.
– Еще одно окно не выдержало, – мрачно прокомментировал Кембл. – Теперь здесь сквозняк, так что у нас совсем мало времени.
Талфорд был уже почти внизу, и Гарет схватил следующего мальчика-конюха – крупного парня с красным носом и слезящимися глазами, который стоял позади всех.
– Давай спускайся, – скомандовал Гарет.
– Сейчас должны идти вы, ваша светлость, – почти подобострастно произнес парень. – Я пойду последним.
– Черта с два, – выругался Гарет. – Иди сейчас же. Это приказ.
Мальчик подчинился, но с таким видом, словно был готов свести счеты с жизнью. Гарет смотрел, как он осторожно спускается, но волновался совсем не за него.
– Вы следующий, – бросил он через плечо Кемблу. – И без фокусов.
– Сначала должны спуститься вы, – возразил Кембл, когда Гарет отошел от окна.
Стоявшая в нескольких шагах от них кровать и ковер под ней уже были охвачены огнем.
– Нет, вы пойдете, – угрожающе произнес Гарет, – или я, ей-богу, собственноручно выброшу вас, и тогда вы можете сломать свой восхитительный нос, а возможно, и ногу.
– Да, вы, пожалуй, действительно способны на такое, – проворчал Кембл. – Отлично, Ллойд, оставайтесь в дураках, несмотря на все мои заботы. – Он спускался по ступенькам с такой грацией, будто делал это каждую ночь на протяжении недели; хотя, подумал Гарет, может, так оно и было.
– Ваша светлость, прошу вас! – сердито крикнул Коггинз. – Вам действительно пора спускаться.
Одна нога Гарета уже была снаружи. А когда он, еще держась руками за подоконник, другой ногой нащупал ступеньку, каретный сарай ощутимо зашатался от удара грома, эхом отразившегося от стен.
«О Господи, прошу тебя, – взмолился Гарет, – пожалуйста, пошли дождь!»
– Ваша светлость! – Молитвенно сложив перед собой руки, Коггинз смотрел, как спускается Гарет. – Спасибо Всевышнему!
Когда слуги убрали лестницу, Гарет оглядел собравшихся.
– Это все? Никого не забыли? – спросил он, снимая со рта влажную ткань.
– Все мои люди здесь, ваша светлость, – ответил Талфорд, и в этот момент первые капли дождя упали на лоб Гарета. – Благослови Господь вас обоих.
– Тогда отлично. Тем, кто болен, нельзя оставаться под дождем. Идите на кухню и выпейте чаю. А остальные возвращаются на хозяйственный двор и присоединяются к тем, кто тушит пожар.
Все быстро выстроились возле зданий, но дождь уже вовсю поливал и самые маленькие языки пламени превратились в пар и дым, однако на хозяйственном дворе миссис Масбери в ночной рубашке, намокший подол которой волочился по булыжникам, продолжала, как старший сержант, громогласно отдавать приказы, а Уотсон, стоя на краю хозяйственного двора, мрачно созерцал разруху. Лошадей кто-то успел предусмотрительно отвести на пастбище.
– Гейбриел! – К изумлению Гарета, из толпы выбежала Антония, показавшаяся ему маленькой и напуганной. На ней были нежно-розовые комнатные тапочки и теплая шерстяная накидка, под которой виднелась лишь фланелевая рубашка. – О, слава Богу! – воскликнула Антония, подбегая к нему. – Гейбриел!
– Антония, что ты здесь делаешь? – Гарет взял ее за плечи, чувствуя, что ее появление доставило ему неожиданную радость.
– О, Гейбриел, я не могла найти тебя! – Антония вздрогнула, когда раздался еще один удар грома, но быстро взяла себя в руки. – Сказали, что ты пошел в каретный сарай, и я представила себе самое плохое!
– Но, как видишь, со мной ничего не случилось. – Гарет постарался улыбнуться ей. – Прошу тебя, дорогая, возвращайся в дом. Приближается гроза.
Антония схватила Гарета за руки, глядя на него большими голубыми глазами. Дождь становился все сильнее, и на ее ресницах повисли дождевые капли.
– Я не боюсь грозы, я боюсь только за тебя! – с горячностью объявила Антония. – О, Гейбриел, я знаю… тебе это не понравится… но я очень беспокоюсь о тебе.
Гарет понимал, что она говорит не подумав, поддавшись панике, но в его сердце затеплилась надежда. Он только молился, чтобы их разговор никто не слышал.
– Моя дорогая девочка, – тихо сказал он, – не надо ничего говорить.
– Нет, – решительно возразила она, – это не в моих силах. Прошу тебя, не сердись на меня. Мне было так страшно. Я не могла найти тебя и подумала… что моя жизнь кончена. Ты нужен мне, Гейбриел. И даже если ты не чувствуешь того же самого…
– Антония, мы не можем сейчас говорить об этом, – прервал ее Гарет, крепче сжав ей плечи, чтобы не заключить в объятия, как ему безумно хотелось.
– А когда, Гейбриел? – прошептала она. – Мне нужно увидеться с тобой. Сегодня ночью.
– Хорошо, – тихо ответил он, с тревогой посмотрев по сторонам. – Пожалуйста, дорогая, возвращайся в дом. Мне просто необходимо, чтобы ты это сделала немедленно. Ты должна быть в порядке. Ради меня, Антония, хорошо?
