ребятки, не считаетесь с моим семейным положением. Я ведь, кажется, не свободный человек.
После дороги Лидия была очень оживлена. Лицо ее алело, в волосах, в бровях и ресницах еще не высохли капельки воды и сияли, как бриллиантовая россыпь. Мишка пристально глядел на нее.
— Ты что, Косолапый?
— Мотьку помнишь? Как же ты не хочешь работать?
— Не то, что не хочу, а нет влечения к этой работе.
— Пошла вилять. Твое виляние не доведет до добра. Что у вас нового на разведке? Расскажи, в чем секрет? Арендатор открыл золото там, где не могла найти разведка с бурами, с постоянными рабочими, со спецом. Говорят, в только что начатом штреке он уже дошел до хорошего содержания.
— Ничего не знаю. С мужем на эту тему не говорю.
— А должна знать. Факт тот, что данные разведки и действительное содержание разошлись. Арендатор на плохое не пошел бы, нечего и думать. Это одно наводит на сомнение.
— Но, Миша, надо же быть набитым идиотом, чтобы показать отрицательные признаки, зачеркнуть долину, а потом, в опровержение своей же работы, поставить частника, который уличит его в преступлении или непростительной ошибке. Вот что сбивает с толку. Я совершенно потеряла соображение.
— А, может быть, он в самом деле идиот?
— Нет. Он умный человек. И ты хорошо знаешь его.
Лидия нервно покачивала валенком. Мишка удивлялся: чем она дышит, наконец? Не может же быть, чтобы она подняла историю против мужа зря. Комиссия, видимо, не сумела разобраться в хорошо запутанном клубке. А Петька загорелся и остыл. То был готов к стенке ставить, а то вдруг — Пласкеев прекрасный работник. И как это вообще получилось: только пришел на Алдан, и, уже, пожалуйте, начальник разведки.
Мишка вдруг побледнел от волнения: «Может быть, Бодайбинские прииски признаны невыгодными и сданы в аренду при помощи тех же Пласкеевых, как и Белоснежный. И Алдан хотят прибрать к рукам!»
— Лида, пойдем со мной в одно место.
Лидия испуганно округлила глаза.
— Нет, не пойду. Я знаю куда. Делайте, как хотите.
Лидия горячилась. Понимала, что Мишка прав, надо быть последовательной, но не могла преодолеть внутренней дрожи, поднявшейся при мысли о прямом доносе на мужа.
— Не пойду я, что угодно делайте со мной!
Мишка взял ее пальто, и подал ей на колени. Она сбросила пальто на пол. Он поднял его и снова настойчиво положил ей на колени:
— Ты должна пойти.
Пальто снова очутилось на полу.
— Ну, ладно, обойдемся и без тебя.
Оба оглянулись на дверь, в которую входил весь белый, как час назад Лидия, новый гость — Жорж в оленьей дохе.
Он тяжело дышал и удивленно осматривался: не ожидал увидеть Лидию на Незаметном в такую погоду.
— Тоже на производственное совещание приехала? Давайте начинать. Или я опоздал, вы уже кончили? — Он перевел взгляд на Мишку. — Что же вы делаете, старых служащих начинаете в шею гнать?
— Я ничего об этом не знаю.
— В чем дело, Жорж? — спросила Лидия.
— Перо вставили, вот в чем.
— Нет, серьезно, — сказал Мишка. — В чем дело?
— В том дело — не товарищ ты, а предатель. Не строй невинность. На ячейке кто ставил вопрос о смотрителях Нижнего и Верхнего? Потом, в том еще дело: гони монету, должок старый. Теперь я пришел к тебе, можешь гордиться. Как нарочно, проигрался в пух и вдребезги. Думал, завтра верну свои на разрезе, а тут вызывают в Главное управление и — пожалуйте бриться.
Мишка старался избежать насмешливых и вызывающих взглядов Жоржа: если бы тот потребовал десятую часть долга — не смог бы рассчитаться. Жорж продолжал:
— Жорка — парень свой, не откажет, а как дело коснется чего другого — в шею, вредный элемент. Так, что ли?
— Теперь не попрошу. А за старое, верно, надо крыть.
Жорж насторожился, чувствуя оскорбление:
— Это почему же?
— Потому. Сам знаешь.
Жорж растерялся, и Лидии стало жаль его. Перед ней стоял не тот удалый парень, которого она привыкла видеть — со смелыми блестящими глазами, вызывающим разворотом плеч.
Чтобы прекратить неприятный разговор, она поинтересовалась, чем же он думает заняться. Теперь, после такого размаха, вряд ли он сможет примириться с обыкновенным заработком старателя.
— Жорж не пропадет, не плачь, Лида. Есть слушок об одном местечке. Говорят — бешеное золото. Верхний не видал такого содержания.
Мишка сделал равнодушное лицо:
— Что за местечко?
— Даешь слово не болтать? Про Теркандинские ключи поговаривают. Тебе, как своему, бодайбинцу, говорю. А что ты нашего брата крыть начал — когда-нибудь об этом вспомним. Неважно.
— Можешь быть уверенным, я болтать не стану, но и тебе не советую. — Мишка сдвинул брови. — Вам таким туда и дорога, но вы поднимаете слухами прииски, вся масса хлынет за вами к черту в зубы. По-товарищески говорю — срыв делаете. Я слышал о твоей Терканде, о ней уже с лета шепчутся.
— Стараешься? — усмехнулся Жорж. — Конечно, на деляне стараться потруднее во сто раз. Сколько платят?
— Теперь жалованье нам с тобой одинаковое, — улыбнулся Мишка.
— Брось, Косолапый, тень наводить, и так смеркается рано. Пойдем-ка поищем свой фарт, который у нас Федор Иванович отнял. Самородки, говорят, по фунту — обыкновенная вещь. А где по фунту, там и на пять. — Жорж заблестел глазами и подмигнул. — Дернуть стопочку у тебя нет? Хотя у кого спрашиваю, — вспомнил он, — у партийного…
— Да, хвалиться нечем, спирта не держу.
— А все-таки как насчет должишка? Чую, что не получить. Зря топтал валенки. Пойдем дальше по приходу, где-нибудь подадут.
Жорж надел шапку. В его движениях и голосе сказывалась обида. Как только захлопнулась за ним дверь, Лидия бросилась к Мишке:
— Зря его уволили, парень может совсем закрутиться. На службе он был в узде хоть сколько-нибудь. Пропадет парень.
— Он и так пропал. Ты знаешь, что он творил? Ему полпуда золота не хватало на неделю. Взятки с левого и с правого брал, своих клиентов в богатые артели впихивал, с контрабандистами самыми известными — в обнимку, неправильную выработку допускал. Двоих задушило в забоях. Удивительно, как могут такие дела долго сходить с рук. Случайно вышло наружу. Хотели выслать в двадцать четыре часа.
Лидия качала головой, Мишка встрепенулся от ее молчаливого упрека:
— А я считаю, что меня надо взгреть за то, что я молчал. Он меня, помнишь, в артель совал к китайцам. По-твоему, не по-товарищески? Но понимаешь — если человек считает ошибкой прежнюю жизнь, имеет он право по-новому смотреть? Вместе в орте, видишь ли, работали, вместе пропивали, родня огромная!
6
Утром от пурги остались сугробы с острыми гребнями, похожие на волны. После
